нею, на полу, прямо на полосатом коврике. Девочка покосилась назад, но скрипки там не было.
– Мама-то знает, что ты здесь? – спохватилась баба Зина.
– Нет.
– Ах, незадача. Ладно, я сейчас тебя отведу, – бабушка схватила Танины ладошки в свои большие, горячие от духовки руки. – Ой, да ты совсем замёрзла. Так, сначала греться! Марш на кухню! – скомандовала она и решительно стащила с внучки куртку.
На маленькой бабушкиной кухоньке было тепло и уютно. Тикали ходики. В тесной плошке громоздилось голенастое растение со смешным названием «золотой ус».
Баба Зина спрятала тесто, вымыла руки и поставила на плиту чайник. Перед Таней появилась любимая тарелка с зелёным ободком, доверху наполненная пленительно золотистыми булочками. Сладкий дурман корицы плыл над столом.
Бабушка вытащила из тяжёлого узла на затылке гребень и принялась расчёсывать им спутанные волосы внучки. У неё это получалась совсем не больно. Мама обычно торопилась, злилась на непослушные Танины косы, то и дело выдёргивала волосинки. Таня ойкала, а мама злилась от этого ещё больше. Бабушка скользила по волосам легко и плавно, будто ветерок обдувал голову. Если же встречался узелок – крепко зажимала его между пальцами и терпеливо распутывала. Пока вскипал чайник, Танина коса приняла первозданный утренний вид. Только банты баба Зина не умела завязывать так красиво, как мама. Но Тане этого и не требовалось.
– Ну-ка, давай, грейся! – бабушка поставила перед девочкой чашку с чаем и подвинула ближе тарелку с булочками.
Ничего вкуснее Таня никогда не ела. Булочки были маленькие, на два укуса, сверху – карамельно-хрустящие, с коричными узорами, а внутри мягонькие, как пух. Бабушка не торопила, а только глядела и глядела на внучку тихо, недвижно, с грустью, а может с жалостью, – Таня не очень-то разбиралась в лицах.
– Наелась Таточка? – спросила баба Зина, когда Танины щёки зарумянились. – Я тебе сейчас с собой в мешочек положу. Маму угостишь, папу.
– Не хочу уходить, – насупилась Таня. – Бабуль, а можно я у тебя останусь?
– Таточка, мама волноваться будет. Она ведь не знает, где ты, – бабушка сняла фартук.
– Не пойду! – упрямилась Таня. – Я боюсь, боюсь! – твердила, вцепившись в табуретку.
– Чего ты боишься, Тата? Ещё не так поздно. Я тебя провожу, – бабушка, кряхтя, надевала шерстяную кофту.
– Как я маме про скрипку скажу? – в глазах девочки снова заблестели слёзы.
Бабушкины булочки с чаем оттеснили сегодняшнюю трагедию. Но теперь неотвратимость разговора с мамой выросла перед ней вновь.
– Я сама ей всё объясню, – пообещала бабушка. – А завтра с утра в депо схожу. Там есть уголок забытых вещей. Никуда не денется твоя скрипка. Небось уже лежит там и ждёт, когда за ней придут.
Бабушка с внучкой оделись и вместе вышли в неуютную вечернюю мглу.
По дороге баба Зина рассказывала про танцы под духовой оркестр в этом самом
