с института. Деньги пошли. Далее потихоньку инвестировал в вещи простые и полезные, вроде кофеен да барбершопов.
Это пока вся его биография. Итак, он сидел на заднем сиденье и говорил:
– Что это на тебе такая шинель дырявая? – будто отчитывая Петьку напоследок.
– Какая есть, вроде не жалуюсь, – гордо, но без злобы отвечал тот.
– Вот, держи, ты меня славно возишь, поэтому поощряю, – протянул таксисту двадцать тысяч рублей.
Петька, смущаясь, отклонился и затараторил:
– Да что вы… не стану… много… – Но вдруг слова отца зазвучали у Петьки в голове: «Знакомься! Обрастай связями» – и он взял.
Они познакомились полгода назад, как уже сказано. Петька только осваивался, а Дмитрий ехал куда-то и удивился, что такой молодой, здоровенный русский парень таксует, хотя он привык видеть на месте водителя в «Экономе» мигранта из Азии. Не то чтобы он имел какие-то предубеждения против мигрантов, но, знаете, внимательность вечно подскажет неудобные, непечатные истины, которые можно толковать двояко. А словом, Дмитрий разговорился с Петькой и, узнав, что парень после армии пытает счастья здесь, решил ему помочь. Уговорились, что Дмитрий, если ему куда-то нужно, не станет вызывать в приложении, а позвонит Петьке, и тот, если будет свободен, подберет его. Уговорились хитростью, как нередко бывает в наших широтах. С тех пор Дмитрий подкидывал ему работу; у него был младший брат, ровесник Петьки, и как бы невольная склонность к нему заставляла его помогать молодцу.
Петьке же это было странно; тот поначалу не верил и подозревал его. Но сойдясь ближе, юный таксист понял своего товарища. Дмитрий жил детство и юность в столице. И как человек, рано изведавший все возможные наслаждения, быстро усвоил их истинную ценность, а именно то, что к ним совершенно не стоит стремиться. Счастливый урок, недоступный нам, милым провинциалам России. Урок, который мы учим много позже – уже во взрослой жизни. И оттого на первых ступенях обыкновенно встречаются наивные «деревенщины» и пресыщенные «мажоры».
Однако если разум не покидает юношу, то он и в богатстве, и в надменности московской не сделается плох. А разум у Дмитрия был. Потому он избежал многих легких заблуждений его соплеменников. И Петька его полюбил.
Пожав ему руку, Кавалергардов проговорил: «Ладно, давай удачи!» – и побежал к дому.
Таксист еще с полминуты постоял, смотря вслед убегающему. Да ощутив на себе недобрые взгляды трех охранников, ударил по газам, и «Солярис» скрылся во тьме.
Дмитрий, подбежав к крыльцу, поправил наряд, и навстречу ему выступил напудренный швейцар. «Прошу, господин», – поклонился он, отворив тяжелые двери.
Мужчина прошел в приемную, где стояло несколько диванов, шкафы и прочее. Шептались два дворецких, их речь была больше похожа на ругань. Один из них церемонно полюбопытствовал: «Кто вы?» Дмитрий назвался и легким
