отличие второго Проекта от первого, где усовершенствование пытались осуществить при помощи других методик. Нельзя сказать, что мы удовлетворены всеми результатами. Есть ряд отклонений, в частности твои постоянные головные боли. Но в целом анализ подготовительного периода обнадеживает.
– И что будет после того, как меня перезаправят новым адреналином? – полюбопытствовал Мефодий.
– Поглядим, – неопределенно пожал плечами Бегущий Бизон. – Кто знает, вдруг и впрямь полетишь…
За свою короткую, но насыщенную событиями жизнь Мефодию уже приходилось говаривать: «Да, это дерьмо, в которое я сейчас вляпался, просто сущий ад!» Со временем пережитых критических ситуаций за плечами проверенного накопилось столько, что в конце концов стало невозможно определить, какой из виденных им «адов» самый сущий и отвратительный.
На данный момент отвратительнее того состояния, в котором он пребывал, подопытный не припоминал. Сегодняшний ад Мефодия имел вид отделанной мягкой обивкой палаты для буйнопомешанных, палаты, в которой не было никакой мебели, даже кровати. Впрочем, мебель Мефодию все равно не пригодилась бы – ни лежать, ни сидеть, ни тем более стоять нормально он не мог.
Несмотря на мягкий облик нынешнего ада, дружелюбием от него не веяло. Веяло скорее злым равнодушием санитара-надзирателя за агрессивными психами, на корню пресекающего любые нежелательные поступки. И хоть изоляция Мефодия была организована во благо как его, так и окружающих, мягкие белые стены давили на психику подопытного, не помогая, а лишь усугубляя его страдания.
Разумеется, в изоляторе для буйнопомешанных – или как он назывался в лабораториях Сатаны? – Мефодий очутился отнюдь не за прилежное поведение. Операция по реконструкции его адреналина шла довольно успешно вплоть до того момента, пока процесс преобразования не заработал на полную мощь. А началось это еще на операционном столе.
Реконструкция адреналина на поверку оказалась не так безобидна, как предполагалось. Конвульсии подопытного от конфликта в его крови сразу двух разновидностей адреналина были столь чудовищные, что едва не разорвали тело Мефодия на куски. Выяснилось, что возникшая проблема была смотрителями не предусмотрена, и, пока они утихомирили мечущегося по операционной Мефодия мягкими гравиударами, тот успел натворить немало бед, разнеся операционную словно осколочная граната. А поскольку попытки спеленать буйствующего исполнителя результата не дали – он шутя разрывал кожаные ремни и сгибал стальные носилки, – его решили запереть в изоляторе.
По осмысленному взгляду Мефодия было видно, что он продолжает пребывать в сознании, однако ни контролировать свои резкие телодвижения, ни нормально разговаривать попросту не может. Проект «Самсон-2» впервые оказался на грани срыва.
Тело Мефодия не подчинялось ему абсолютно. Казалось, мысленные команды просто пропадают на полпути к конечностям, а если и достигают их, то исполняются теми крайне непредсказуемо.
