Мигель молча маячил за смотрительскими спинами, иногда оставался после ухода смотрителей, о чем-то беседовал с поникшей Кимберли – видимо, обнадеживал – и, так же виновато глядя под ноги, удалялся.
Единственным положительным моментом ситуации являлось то, что состояние исполнителя оставалось хоть и критическим, но стабильным. Только это удерживало Главу Совета от немедленного сворачивания Проекта.
Сил у Мефодия после всех тестов оставалось мало; за дни непроизвольного буйства они иссякли вовсе. Обессилев и закончив терзать обивку изолятора, подопытный упал на пол и больше не поднимался, лишь часто вздрагивал будто при разряде электрического тока. Сознание Мефодия балансировало на грани бытия и небытия, периодически пересекая эту грань и каждый раз возвращаясь обратно. Жить не хотелось, но на смерть, как ни парадоксально, сил тоже не было.
Едва жертва адреналиновой экспансии прекратила сходить с ума и затихла, как к ней в палату тут же ворвались смотрители и ассистенты. Они спеленали подопытного особо прочной смирительной рубашкой и утыкали капельницами с питательным раствором, однако не настолько энергетическим, чтобы бешенство вновь обуяло его. Проделав все необходимое, взяв анализы и проведя в изоляторе уборку, участники Проекта удалились, предосторожности ради все же не став снимать с Мефодия сильно жавшую в плечах смирительную рубашку. Ким хотела было остаться, но Бегущий Бизон ей это категорически запретил.
Спеленутый туже, чем подготовленный к мумифицированию фараон, проверенный опять очутился в тоскливом одиночестве. Через некоторое время буйство вернулось, и Мефодий принялся елозить по полу изолятора, правда, редкими вялыми движениями – сказывалась малая калорийность питательного раствора и повышенная доза успокоительного.
Битва двух разновидностей адреналина в крови Мефодия продолжалась…
Кимберли открыла глаза, мгновенно пришла в себя и поняла, что, несмотря на нервотрепку последних дней, сумела ненадолго задремать.
Впрочем, ничего себе ненадолго! Проспать три часа в жестком кресле, причем так крепко, что даже ни разу не поменять позы! Что ни говори, а постоянное волнение здорово выматывает. Тем более волнение за жизнь любимого человека…
Уже через секунду Кимберли догадалась: пока она спала, что-то стряслось. Доносившийся ранее из изолятора шум прекратился. Ни возни, ни криков, ни ударов ногами в стену… За весь срок заточения Мефодия в изоляторе не было минуты, которую бы он провел в спокойствии; теперь же за дверью изолятора стояла тишина.
Мертвая тишина.
Кимберли метнулась к смотровому окошку и едва не расплющила себе нос, припав к стеклу. Нехорошие предчувствия терзали ее и мгновенно выветрили из головы остатки сна.
То, что увидала Ким за сверхпрочным стеклом, одновременно обрадовало и напугало ее. От таких противоречивых чувств девушка растерялась.
