казались ей английские придворные, вовсе не радовала её. А вот шанс попасть в свите принцессы Генриетты ко двору французского короля, слухи о котором не переставали наводнять лондонские гостиные, казался ей очень заманчивым. Даже пожилой и потрёпанный жизнью старикан, будь он французским придворным, казался девушке в разы привлекательнее, чем английские красавцы. И к тому же лично у мисс Кэтти имелись кое-какие преимущества перед соискательницами места фрейлины в свите Генриетты. Она была из числа тех немногих девушек, которые воспитывались в монастыре во Франции, в аббатстве святой Женевьевы в Руане. Невысокого роста, русоволосая и зеленоглазая мисс Кэтти Суррей прекрасно изъяснялась по-французски и даже знала немного испанский. Кроме того, она получила неплохие познания в литературе и искусстве, благодаря личным усилиям матушки Жозефины, аббатисы монастыря, женщины просвещённой и мудрой. Матушка Жозефина была несклонна видеть своих воспитанниц в роли послушных горлиц, для которых уготована жизнь в провинциальной глуши или прозябание в монастыре. Приглашённый по её настоянию отец Марсан учил девушек латыни, изящному письму и азам испанского языка. А одна из послушниц, которая незадолго до того была принята в аббатство, обучала воспитанниц светскому обхождению, правилам придворного этикета и танцам. Конечно же, о последнем, как о преподаваемой дисциплине, предпочиталось не говорить за пределами обители, чтобы не привлечь внимания родственников воспитанниц, а тем более суровых отцов церкви, которые непременно запретили бы излишне легкомысленные занятия. По прошествии нескольких лет скромная воспитанница аббатства Святой Женевьевы мисс Суррей получила самое прекрасное образование, доступное девице благородного происхождения, и была подготовлена к блистательной роли придворной дамы. Вот только английский двор не устраивал её, так как по рассказам подруг в монастыре, а впоследствии и самой Генриетты, он значительно уступал двору короля Франции. И ведь недаром Людовику дали прозвище Король-Солнце! В воображении мисс Суррей рисовался образ блистательного и прекрасного во всех отношениях молодого человека, высокого и божественно неотразимого. Мечты о том, чтобы яркой звездой взлететь на небосклоне двора Лучезарного короля казались недостижимыми ровно до того момента, когда этим утром король Карл объявил о помолвке Генриетты и Филиппа.
Так что теперь мисс Суррей вошла в гостиную принцессы с печальным лицом, всецело погружённая в тяжёлые думы о том, что рассказал ей Лауделл. Может быть в глазах виконта всё это и было всего-навсего мелкими кознями каких-то там дворян, недовольных жизнью при новом короле. Но для мисс Кэтти с её планами и радужными мечтами увидеть себя при французском дворе эти интриги грозили обернуться настоящей катастрофой. И вот она с сожалением размышляла о том, что бестолковый Роули не удосужился узнать имена тех злопыхателей, которые вознамерились