заговорила так тихо, что Манфред едва мог разбирать слова, хотя губы девочки находились в нескольких дюймах от его уха.
– Ты единственный друг, который у меня когда-либо был, – сказала она. – Да еще такой, кто учил меня читать и писать.
Манфред тут же почувствовал, как от этих слов на его плечи лег огромный груз ответственности. До этого момента он испытывал к девочке двойственные чувства. У него, как и у Сары, никогда не было друзей его возраста, он никогда не ходил в школу, никогда не жил в городе. Его единственным учителем был отец. Всю свою жизнь Манфред находился среди взрослых мужчин; рядом были его отец, Хендрик и грубые суровые мужчины. И никакая женщина не заботилась о нем и не проявляла к нему нежности.
Сара стала его первой подружкой, хотя ее слабость и глупость раздражали Манфреда. Ему приходилось ждать, пока она догонит его, когда они поднимались на холмы, и она хныкала, когда он бил по голове сома, умерщвляя его, или сворачивал шею жирному коричневому франколину, попавшемуся в силки. Однако она смешила его, и Манфреду нравился ее голос, когда она пела, – голос был тоненьким, нежным и очень мелодичным. И хотя ее раболепие иногда выглядело избыточным и чрезмерным, все же Манфред испытывал необъяснимое чувство блаженства, когда Сара была рядом. Она быстро училась, и за те несколько дней, что они провели вместе, она успела выучить наизусть алфавит и таблицу умножения от двух до десяти.
Конечно, было бы намного лучше, окажись Сара мальчиком, однако мальчик все же разглядел в ней кое-что интригующее… Запах и мягкость ее кожи озадачивали Манфреда. Волосы у Сары были очень мягкими, шелковистыми… Иногда он касался их как бы случайно, и Сара тут же застывала и не шевелилась под его пальцами, так что он смущался и почти бессознательно убирал руку.
Иногда Сара прижималась к нему, как нежный котенок, и странное удовольствие, охватывавшее Манфреда, было слишком непропорционально краткому прикосновению; а когда они спали под одним одеялом, Манфред мог проснуться среди ночи и прислушиваться к ее дыханию, а ее волосы щекотали его лицо.
Дорога до Окаханджи была долгой, тяжелой и пыльной. Они находились в пути уже пять дней. Но двигались только рано утром и поздно вечером. Днем мужчины обычно отдыхали в тени, а двое детей могли удрать в сторонку, чтобы поболтать, поставить силки или продолжить уроки Сары. Они не играли в какие-нибудь воображаемые игры, как могли бы проводить время другие дети их возраста. Жизнь обоих была слишком близка к грубой реальности. А теперь над ними нависла новая угроза – угроза разлуки, которая становилась все более близкой с каждой милей, оставленной позади. Манфред не мог найти слов, чтобы утешить Сару. Его собственное чувство неминуемой потери усугубилось из-за заверений Сары в ее дружбе. Она прижималась к нему под одеялом, и тепло ее худенького, хрупкого тела изумляло. Манфред неловко обнял ее за плечи, и мягкие волосы прижались к его щеке.
– Я за тобой вернусь.
Манфред не собирался этого говорить. И даже не думал ничего такого до момента, когда у него вырвались эти слова.
– Обещай мне! – Сара повернулась так, что ее
