помедленнее, chéri, – предупредила сына Сантэн. – Если мы напугаем их, это может быть опасно.
Дальше они поехали шагом и медленно приблизились к месту убийства.
Огромная туша жирафа, отчасти освежеванная и разделанная, лежала на боку. Рядом с окружавшими это место колючими кустами располагались сооруженные из веток примитивные укрытия от солнца, а сами кусты были увешаны полосами мяса и лентами кишок, сохнущими на солнце, и ветки сгибались под их тяжестью.
Все вокруг было истоптано маленькими ногами.
– Они привели женщин и детей, чтобы те помогли разделать тушу и унести мясо, – пояснила Сантэн.
– Фу! Здесь жутко воняет! – наморщил нос Шаса. – Но где они все?
– Прячутся, – ответила Сантэн. – Они уже издали заметили нас, миль за пять, пожалуй.
Она поднялась на стременах, сняла широкополую шляпу, чтобы показать лицо, и закричала на незнакомом гортанном щелкающем языке, медленно поворачиваясь из стороны в сторону и повторяя свое послание во все уголки окружавшей их безмолвной задумчивой пустыни.
– Жутковато. – Шаса невольно поежился в ярком солнечном свете. – Ты уверена, что они еще здесь?
– Они наблюдают за нами. Им некуда спешить.
Затем из земли прямо рядом с ними поднялся мужчина, так близко, что жеребец шарахнулся и нервно дернул головой. На мужчине была только набедренная повязка из звериной шкуры. Это был маленький человек, но сложенный безупречно, с изящными и гибкими ногами, созданными для бега. Твердые мышцы на его груди и животе напоминали волны песка, оставленные отливом на пляже.
Он гордо держал голову и, хотя был чисто выбрит, явно находился в расцвете мужских сил. Глаза у него были слегка раскосыми, а кожа сияла изумительным янтарным цветом и казалась на солнце почти прозрачной.
Он поднял правую руку в знаке приветствия и мира и крикнул высоким птичьим голосом:
– Вижу тебя, Хорошее Дитя!
Он назвал Сантэн ее бушменским именем, и она радостно воскликнула:
– Я тоже вижу тебя, Кви!
– А кто с тобой? – требовательно спросил бушмен.
– Это мой сын, Хорошая Вода. Я говорила тебе при нашей первой встрече, что он родился в священном месте твоего народа, и О’ва стал его приемным дедушкой, а Ха’ани – бабушкой.
Бушмен Кви повернулся и закричал в пустыню:
– Это правда, о люди сан! Эта женщина – Хорошее Дитя, наш друг, а мальчик тот самый, из легенды. Приветствуйте их!
Из, казалось бы, голой земли поднялись маленькие золотистые люди сан. Вместе с Кви их было двенадцать: двое мужчин, Кви и его брат Фат Кви, их жены и их голые дети. Они прятались с искусством диких существ, но теперь столпились, чирикая, щелкая языками и смеясь, и Сантэн спрыгнула на землю, чтобы обнять их, каждого называя по имени, и наконец подхватила двух малышей и держала их, прижимая к бедрам.
– Откуда ты так хорошо их знаешь? – поинтересовался Шаса.
– Кви и его брат – родня О’ва, твоего приемного дедушки-бушмена.
