за то, что я вынужден нарушить этикет. Я надеялся, вернее даже сказать – уверовал, полагаясь на содержание вашего письма, за которое тысячу раз благодарен вам, что… Не разбивайте так жестоко моих надежд!.. Возможно, они безрассудны, но…
Румянец, схлынувший было с лица девушки, вновь стал гуще, и на мгновение могло показаться, что ее решительность поколеблена.
Но после мгновенного раздумья она твердо, хотя и не без чувства, промолвила:
– Капитан Ладлоу, рассудок подсказывает женщинам необходимость соблюдать строгие приличия. Отвечая на ваше письмо, я руководствовалась скорее добрыми чувствами, чем благоразумием, и вижу, что вы заставляете меня раскаиваться в моем поступке.
– Пусть позор падет на мою голову, пусть наказанием мне будет презрение всего прекрасного пола, если я заставлю вас раскаяться в том, что вы доверились мне! Но разве у меня нет оснований жаловаться на ваше непостоянство? Разве мог я ожидать столь сурового выговора за вполне простительное желание выразить вам свою глубокую благодарность!
– Благодарность? – произнесла Алида, и на этот раз ее удивление было непритворным.
– Вижу, что здесь произошло недоразумение, – с плохо скрытым неудовольствием заметил Ладлоу. – Но разве не вы написали письмо, которое я нашел в книге?
Алида подумала, что молодой человек или пьян, или помешался; но, посмотрев на его лицо, она не прочла в его чертах ничего, что подтверждало бы ее опасения. Тогда, сделав собеседнику знак сесть, она дернула за сонетку.
– Франсуа, – обратилась она к заспанному слуге, когда тот, щурясь от света, вошел в комнату, – принеси, пожалуйста, воды, – капитан желает освежиться, – а также вина. Но старайся не разбудить дядю: он так устал с дороги.
Получив распоряжение, Франсуа удалился. Довольная тем, что визит Ладлоу перестал быть тайной, и в то же время отослав слугу по делу, которое займет достаточно времени для того, чтобы она успела выяснить непонятный ей смысл слов гостя, Алида села.
– Ваш поздний визит, капитан Ладлоу, весьма нескромен, если не сказать невежлив, – произнесла Алида, когда они снова остались одни. – Вы считаете вашу дерзость оправданной, но я не могу поверить этому, пока не получу доказательства.
– Я рассчитывал иначе распорядиться вашим письмом, – ответил Ладлоу, с большой неохотой доставая из кармана известную читателю записку, – и я стыжусь своего поступка, хотя и совершаю его по вашему приказанию.
– Должно быть, произошло какое-то чудо, иначе моя записка не могла бы показаться вам столь важной, – заметила Алида, беря в руки письмо и начиная сожалеть о том, что написала его. – Должно быть, с языком вежливости и женской осторожности произошли какие-то непонятные превращения либо тот, кто прочел мое письмо, неверно его истолковал.
Но как только взгляд девушки упал на листок бумаги, который она держала
