старый Купидон.
– Теперь-то я никуда не гожусь, – спокойно отозвался негр. – А когда-то не многие пользовались в Йорке большим успехом у прекрасного пола, чем я… Только все это было да быльем поросло… Когда мать нашего Эвклида, масса олдермен, была молода, я навещал ее в доме вашего батюшки. Господи боже! Это было еще до англичан, старый патрон был молод… А этот щенок Эвклид никогда и не навестит меня!..
– Он негодяй! Стоит мне отлучиться из дому, как мерзавец уже выводит из стойла одного из моих меринов!
– Молод он еще, масса Миндерт. Мудрость приходит с сединой.
– Ему вот-вот исполнится сорок, но с годами он только наглеет, мерзавец! Возраст почитают, когда вместе с ним появляются солидность и рассудительность; если молодой глупец утомителен, то старый несносен. Я уверен, что ты никогда не был настолько безрассуден и бессердечен, чтобы скакать по ночам на уставшей за день лошади!
– Я очень стар, масса Миндерт, и позабыл все, что делал в молодости… – проговорил слуга. – А вот и патрон. Он расскажет вам все куда лучше, чем бедный чернокожий раб.
– Доброго утра, счастливой поездки, патрон! – олдермен весело приветствовал крупного, медлительного джентльмена лет двадцати пяти, который появился на крыльце с важностью, более присущей человеку вдвое старшего возраста. – Ветер попутный, небо ясное, день прекрасен, словно прилетел сюда из Голландии или из самой старой Англии. Колонии и метрополия! Если бы люди по ту сторону океана больше верили в матушку-природу, а не чванились, то они признали бы, что на наших плантациях дышится куда легче, чем у них. Но эти самодовольные мошенники похожи на людей, которые раздувают кузнечные мехи и воображают, будто делают музыку; любой хромоногий среди них уверен, что он стройнее и здоровее лучшего из жителей колонии. Взгляните на залив: он спокоен, будто его заперли двадцатью дамбами, и наше путешествие будет не опаснее поездки по каналу!
– Это хорошо, конечно, – пробормотал старый Купидон, предупредительно ухаживавший за своим хозяином. – Все же, по-моему, для такого богатого человека, как мой господин, гораздо лучше путешествовать по суше. Давно то было: один паром утонул со всеми пассажирами; никто не спасся.
– Ну, это бабьи сказки, любезный! – проговорил олдермен, кидая беглый взгляд на своего друга. – Мне пятьдесят лет с лишком, а я что-то не помню подобного случая.
– Молодому человеку легко забыть. Шестеро утонуло: двое янки, один француз из Канады и одна женщина из Джерси. Ах, как оплакивали бедняжку!
– Твой счет неточен, старина! – с живостью сказал старый коммерсант. – Двое янки, говоришь ты, да француз, да женщина? Это составить только четыре.
– Вы не считали запряжку из двух губернаторских прекрасных лошадей, тоже утонувших.
– Старик прав, – живо согласился
