не пыжься, – улыбнулся Ивашка. – При радениях Хосподь все помыслы наши на себя заворачивает! Энто я верно тебе говорю, ибо Хосподь завсегда во мне в то время!
Они помолчали. Аверьян переваривал услышанное, а Сафронов, видимо, подбирал правильные слова для продолжения беседы.
– Мне благостно было, – сам не ожидая от себя, признался Аверьян. – Я не помню што вы в пляске буровили, но…
– Седня ешо одно таинство исполним, – сказал Сафронов, глядя на Калачева. – Тебе пора с нами сообча жить-поживать, голубь! С нашева корабля два пути: либо с нами, либо… ты потонешь даже в мелкой луже!
Калачев промолчал. Затих и Ивашка. И вот, подумав, Аверьян произнес:
– Слыхать-то слыхал про секту вашенскую, но помыслить не мог, што зараз промеж вас убогих окажуся.
– О бытие нашенском опосля посудачим, – ответил Сафронов вкрадчиво. – Ты вота определися щас, с нами ты али врозь? Ежели што, то мы и без тебя обойдемся, а вот обойдешься ли ты без нас?
– Нет, наверное, – признался вынужденно Аверьян. – И впрямь теперя кому я эдакий калека убогий нужон буду?
– Ты Хосподу нужон, – заверил его Ивашка, положив доверительно руку на плечо. – А Хосподь Бог – энто я! Не серди меня понапрасну, Аверьяха. Душами зараз сростемся, вовек сообча жить будем!
Следующим утром Аверьян проснулся встревоженным. Открыв глаза, попытался выяснить причину своей тревоги, набросил на плечи тулуп и вышел на улицу. В избе и вокруг нее не видать никого. Знамо, Ивашка и «сестры» еще не вернулись «из гостей». Но почему топится баня в огороде?
Аверьян подошел к колодцу. Заглянул вниз и увидел далеко в глубине воду. Не понимая, что делает, он заговорил с ней о своих бедах и бросил вниз камешек. Круги на воде быстро рассеялись – а в нем вдруг снова пробудилась невыносимая тяга к самоубийству. Вода в колодце манила к себе, и Калачев решал…
– Сигануть никак собрался? – прозвучал сзади голос Сафронова, заставивший сжаться и отскочить от сруба.
– Да нет, – проблеял Аверьян сконфуженно, кротко глядя на Ивашку. – Я завсегда любил в колодцы глядеть. Хто-то на огонь зыркает, а я вот в колодец, на водицу.
– Оставь озорство энто, не маленький ужо, – заявил Сафронов, останавливаясь рядом. – Я ж тебе дело сказывал: али с нами, али хрен с тобой! Токо не боися убивать себя, ежели надобность в том приспичила. Мы тебя как своево, как святова захороним!
– Ну с вами я, куды же теперя! – воскликнул в сердцах Аверьян. – Токо душу не мотай на руку. Я ужо завсегда с тобой, и довольствуйся сеим, ежели потребность во мне имеется!
Ивашка окинул его оценивающим взглядом.
– Што ж, – сказал он, – быть посему. Нынче в баню пойдем. Тела ополоснем малеха и…
Ночью, после радения, когда другие участники обряда покинули избу, Сафронов подсел к кровати Аверьяна. Он долго и внимательно разглядывал возбужденное, покрытое капельками пота
