и наследство следует разделить на три равные части.
«Ты запела по-другому, – подумала Стиви. – Минуту назад, когда вы предполагали, что наследство бабушки Пегги будет разделено между вами с Ферн, вы ничего не говорили о честном разделении, не правда ли?» – продолжила она про себя.
– Да, – вздохнула Стиви. – Без шансов.
– Что значит «без шансов»?
– Если я попытаюсь отдать свою часть тебе или Ферн, то все направят в кошачий приют – так сказал мистер Гантли.
– О, что он знает? Это твои деньги, ты можешь дать их, кому пожелаешь.
– По-видимому, нет.
Хейзел уперла руки в бока и сжала губы в прямую линию.
– Почему тебе? – спросила она.
Стиви пожала плечами. Она ни в коем случае не собиралась разглашать содержание письма, которое получила от бабушки Пег, или доверить матери свою собственную обоснованную догадку, что это может быть потому, что Стиви действительно заботилась о старой леди, а ее мать абсолютно о ней не беспокоилась.
– Значит, ты получаешь все, не так ли? – спросила Хейзел, щуря глаза.
Стиви снова пожала плечами, не желая вступать в спор и не понимая, как ей этого избежать.
– А мы с твоей сестрой получаем по тысяче каждая? – спросила мать, постукивая ногой. Стиви кивнула.
– Неблагодарная старая летучая мышь! – Хейзел покачала головой. – После всего, что я для нее сделала.
Стиви хотела спросить, что именно ее мать сделала для бабушки Пег, но благоразумно промолчала.
– Интересно, что скажет по этому поводу Ферн? – продолжила Хейзел. – Она хочет пристройку.
«Ферн всегда чего-то хочет», – подумала Стиви. Она никогда не довольствуется тем, что имеет, и вечно ищет очередное быстрое решение: «если бы у меня была гидромассажная ванна лучшей комплектации, я была бы счастлива; если бы я только могла прикоснуться к новому холодильнику фирмы Smeg, который делает практически все, чуть ли не гладит одежду, я была бы счастлива» и все такое. Но ее новые приобретения никогда не радовали Ферн. Как только она их получала, то сразу же забывала о том, чего так отчаянно хотела, и переключалась на что-нибудь новенькое, что просто обязана была иметь. За последние пару месяцев она благоустроила сад, а теперь заговорила о пристройке.
– Ферн может говорить что хочет, – сказала Стиви. – Это ничего не изменит. Она по-прежнему получает только тысячу фунтов.
«На эти деньги она купит пару тонн кирпичей», – безжалостно подумала Стиви.
– Она не обрадуется, – предсказала мать. – Мне это тоже не нравится. Я рада, что ты предупредила меня до того, как я увидел этого Гантли. Знаешь, я собираюсь оспорить это решение.
Стиви догадывалась об этом.
– Я не знаю, почему она оставила все тебе. Ты не сделаешь ничего полезного на эти деньги, – продолжала мать.
Было больно думать, что мать так не верит в нее.
– Тут ты ошибаешься, – сказала она. – Я собираюсь
