на левую ногу, он был похож на площадного эмигранта-шансонье, задолжавшего всем, кому только можно.
Одет он был добротно, хотя и небрежно. Выправленная поверх несвежих льняных белых брюк голубая рубашка поло с налипшими на нее хвоей и листвой была помята, словно, подстелив ее под голову, он долго лежал в лесу на земле.
Черты лица, насколько можно было разглядеть на расстоянии, были крупными, правильными и резковатыми, лицо и руки отличала бледность.
Но самое удивительное заключалось в том, что этот немолодой человек (а на вид ему было не меньше шестидесяти) был совершенно бос.
Привыкшая ладить со всеми обитателями поселка, Самоварова решила на сей раз не здороваться – иначе ей пришлось бы довольно громко выкрикнуть приветствие, учитывая погруженность в себя почти поравнявшегося с ними и по-прежнему смотревшего под ноги незнакомца.
Из всего дачного поселка она была шапочно знакома только с парочкой ближайших соседей. Приезжая на дачу, они с доктором любили вести уединенную, без хлопот и местных сплетен, жизнь.
– Какой он страшный, – сказал Жора, когда, поравнявшись с незнакомцем, они прошли немного вперед.
– И чем он тебе не нравится? – почувствовав что-то необъяснимо нехорошее, спросила мальчика Варвара Сергеевна.
– Чем? – сдвинув густые бровки, задумался Жора. – Тем, что у него нет таблетки для бессмертия! – на полном серьезе выпалил он.
– Не болтай глупости! Я просто пошутила. Хотела разрядить обстановку.
– Нет! – желая развить тему, воскликнул мальчик. – Он выглядит так, будто уже умер!
– Ты где-то видел тех, кто умер? – сглотнув, спросила Варвара Сергеевна.
– Да, мы с мамой один раз видели, как старый человек умер в парке. Когда мы подошли к нему, он был уже почти мертвый, а потом стал мертвым совсем.
– Это как?
– Там, в парке, у лавки, стояли люди. Мы шли с мамой по дорожке, и вдруг какая-то женщина подскочила к нам и стала кричать, что нужно вызвать «Скорую», а у нее разрядился телефон. Мама умеет лечить людей, и мы подошли к этому старику, которого раньше иногда там встречали. Мама наклонилась, взяла его за руку, что-то послушала у него внутри, а потом сказала этой женщине и еще одной, которая с ней стояла, что с ним «уже все». Она схватила меня за руку, и мы ушли оттуда очень быстро. Я спросил у мамы, что это значит – «уже все», а она сказала, что у того человека смерть давно стояла за спиной и помочь ему было нельзя.
Рассказ мальчика отозвался в спине холодком – если доморощенное «врачевательство» Регины оставляло уйму вопросов, то превосходной интуицией она, бесспорно, обладала.
– Но этот человек не такой уж и старый. Он, возможно, мой ровесник, – хмурилась Варвара Сергеевна.
– Ты меня не поняла! – всплеснул ручонками Жора. – Ты не такая еще старая.
– Ты же вчера сказал, что старая.
– Да… то есть нет, – путаясь, силился выразить свою мысль
