вашей братии. Благодарю покорно!
В Сашке стала закипать медвежья кровь, он собрался прочитать гневную проповедь о недопустимости… Но тут очень вовремя во двор заехала госпитальная карета. Из салона выпрыгнула Вера и пружинисто пошла к крыльцу, доставая портсигар. Глянув на рабочего, она сказала:
– Ведь и правда, Матвей Макарович, у тебя анизокория.
Белозерский состроил ей лицо: я же тебе говорил!
– Отказывается он обследоваться, Вера Игнатьевна. Говорит: мы его по горлу хрясь! – и поминай, как звали!
Вера глянула на одного, на другого. Два мужика были уже готовы на кулаках выяснить, кто из них прав.
– Чего это вы как два шипящих самовара?!
– Да ну вас! Пошёл я своим делом заниматься. А вы, господа хорошие, своими занимайтесь!
Сплюнув под ноги, Матвей Макарович зашёл в клинику.
– Гусь! – возмутился Саша.
– На себя в зеркало давно смотрел? – рассмеялась Вера. – Вы с этим Матвеем одного поля ягоды.
Тем временем с козел спустился Георгий, слишком медленно, как показалось Ивану Ильичу. За что госпитальный извозчик одарил его жалящим взглядом.
– Как он? – кивнув на инвалида, тихо спросил Саша, забыв, что Вера только что фактически обозвала его упрямым бараном.
– Ничего, ничего. У него с головой всё в порядке. В отличие от тебя и нашего славного Матвея Макаровича. Причём у Матвея Макаровича с головой сильно не в порядке.
– Так я же тебе и говорю! И ему говорю! – воскликнул Белозерский.
– Саша! К такому же, как ты, но другому барану по имени Матвей Макарович нужен особый подход. Пошли продемонстрирую мастер-класс от ведущих европейских светил психоанализа и тибетских махатм по материализации духов и раскрытию тайн реинкарнации сознания и души!
Вера направилась в клинику. Белозерский потрусил за ней, ворча:
– Ага! И это у меня не всё в порядке с головой?!
Обнаружили Матвея Макаровича в коридоре. Он как раз выговаривал подсобнику за что-то, яростно вращая ручку пакетного выключателя. Подойдя, Вера Игнатьевна властно обхватила голову Матвея Макаровича, повернув к яркому свету, – на финальное «щёлк» как раз засияли все ряды ламп в светильнике.
– Отвяжитесь, господа! Здоров я! Чего вы там разглядеть хотите через глаза?! Душу мою? Или голову? Здоров я и головой, и душевно не хвор. Этот мне тоже… – вывернувшись из рук Веры – впрочем, она удостоверилась в том, что заметила и прежде, при естественном освещении, – мастеровой кивнул на Александра Николаевича. – Балаболит всё что-то, руками машет без толку. Я руками соображаю получше него, поди! Много получше, чем эти ваши после университетов, в тужурках форменных. Будто мундир чего-то сюда добавить может, – Матвей Макарович выразительно постучал костяшками пальцев по лбу.
– Ни добавить, ни убавить, справедливости ради. Убавить
