«для дальнейшего уяснения некоторых обстоятельств», но увы! Вместо уяснения, выходит такая непроницаемая, мастерски составленная путаница, что слушаешь и не веришь: тот ли это человек, который еще так недавно перед тобой находился? Откуда он нахватался таких премудростей? Чего-чего только нет в его ответах: и статейками подпирает, и присягу в невинности своей перед алтарем Всемогущего Творца готов принять, и беспамятство с головокружением на него прежде находило, и свидетели по злости все ложно показали… Слог… и тот даже переменился: книжно-деловой стиль.
«Да откуда же все это является?» – в недоумении спрашиваете вы самого себя.
Дело выходит простое: школу новичок прошел хорошую, нотации читаны ему были приличные, да и меры крутые принимались, «чтобы понимали дурни, что их уму-разуму учат, об их же головах заботу имеют».
Впрочем, вообще надо заметить, что русский человек не умеет себя хитро держать при следствии: он или сознается в преступлении, или понесет такую непроходимую ерунду, что на каждом шагу уличается во лжи. Например, десять человек видели, как он замок ломал, а он знай толкует себе одно, что с приятелями в кабаке в это время прохлаждался; спросят приятелей, а те и в глаза его не видали. Изворотливость встретишь только как исключение, да и то в людях «образованных», бывалых. Мне приходилось иметь дело и с другими нациями: те (Боже упаси заподозрить меня в каких-либо пристрастиях! Я передаю то, что видел, наблюдал), пожалуй, почище будут: врут тоже напропалую, но только тогда, когда знают, что их или уличить нечем, или уличить очень трудно; в противном же случае стараются давать свои ответы так, чтобы между ними и уличающими обстоятельствами не было резко бросающейся разницы, чтобы они имели в себе все признаки «законной» истинности.
Это тоже своего рода мыльные пузыри.
Немцы все больше на туманность бьют, национальный свой характер выдерживают.
Из лавки одного купца кондитерских припасов рублей на полтораста пропало. Купец изъявил подозрение на своего кондитера, немца, и приходившего к нему каждый день товарища, тоже из немцев. У немцев сделан был обыск, поличное найдено. Сомневаться в виновности детей Германии было нельзя: все, что было в мастерской, было и у них, с теми же клеймами, в той же посуде, того же качества. Прежде всего немцы в гонор вломались.
– Мы честные немцы, мы не русские, мы воровать не умеем. Наше дело честной работой заниматься, – говорили обиженные.
Стали немцев по одиночке спрашивать.
– Где же вы взяли найденные припасы?
– Мне их брат привез.
– Откуда?
– Из Нижнего.
– Давно ли?
– Две недели тому назад.
– На чем приехал ваш брат?
– На пароходе.
– На каком?
– Не знаю.
– Долго ли он пробыл здесь?
– Всего несколько минут.
– Кто его
