мальчикам надо наверх! По ночам труднее будет лазить в окно, – с улыбкой добавил вошедший Глеб, и Екатерина одернула его за рукав. – А что? Я лазил… в свое время… в неправильном лагере.
– И балкон для «покурить», – дополнил Василий Синицын. – Шутка!
– Надеюсь, никому не надо разъяснять, что слово «отбой» стоит понимать, как приказ для наступления комендантского часа?
– Позвольте мне, Екатерина Вениаминовна, у меня получится доходчивее… – вмешался напарник.
– Владимировна я!
– Я так и сказал. В общем, слушайте, господа и дамы… Замечу кого-нибудь на улице в неположенное время, даже днем, в тихий час, пеняйте на себя! Я люблю прогуливаться по ночам, и место вокруг вашей избушки, думаю, станет одним из моих любимых, поэтому наказание будет мгновенным и жестким, вплоть до отправки домой!
– Роль злого следователя я застолбила еще с позапрошлого сезона, – прошептала напарница ему в ухо. – Не тяни одеяло, ты добряк.
– Разберемся, – сквозь зубы процедил Глеб.
Делать было нечего, и мужская половина отряда согласилась со всеми доводами, молча поднявшись по лестнице, как говорится, с вещами. Егор проводил их в комнаты, оказавшиеся, в счет наклонных скатов крыши, теснее и меньше. Там, разбросав сумки, чемоданы и рюкзачки по кроватям кельи одинокого затворника, мальчики долго соображали, как разбить свою и без того неполную компанию на три и три, но так и оставили этот вопрос нерешенным до вечера.
У девочек, между тем, все обстояло гораздо проще. Их было девять и они легко поделились на четыре и пять, прекрасно зная, что друг о друге им ничего неизвестно и что за пару дней группы перемешаются заново, притягивая или отторгая потенциальных подруг или недругов.
Дав ребятам немного времени для того, чтобы освоиться в коттедже, умыться и опорожнить с дороги мочевые пузыри, вожатые вышли на улицу. И пока Екатерина прогуливалась туда-сюда, Глеб опустился на ступени.
– Есть минута, чтобы обсудить совместные действия, коллега, – предложил он, рассматривая напарницу, но девушка не ответила, вероятно, призадумавшись о чем-то постороннем.
Она была крупнее Глеба, чуть шире его в плечах и ростом выше сантиметров на семь. Круглое лицо ее было сосредоточенным и серьезным, но от того не теряло привлекательности, а скорее наоборот. Нос был средним, чуть приплюснутым, губы тонкими, а широко посаженные друг от друга глаза имели азиатский эпикантус. При возмущении, как уже успел заметить Глеб, они увеличивались вдвое и все равно казались узкими. Екатерина обладала хорошими длинными ногами, которые от постоянной ходьбы были еще и крепкими; а вот в тонких ее руках, на удивление женственных, гибких и плавных, присутствовала какая-то театральность, и в каждом их жесте улавливалось нечто драматическое, подманивающее, притягательное. Одними взмахами кистей девушка легко смогла бы увлечь за собой понравившегося ей мужчину. Впрочем, не ими одними, потому что размера, свободно сидящего на туловище, поло не хватало
