плевать хотели на несчастья, произошедшие не с ними. Да, убит ее брат, некогда любимый, но в последнее-то время они не общались, а все из-за Дусика, он стал таким придурком, что плакать из-за него…
Горячая слеза выкатилась из уголка глаза и побежала по щеке. Ева всхлипнула, но тут же опомнилась, яростно вытерла лицо и заставила себя встать. Раздевшись, она направилась в кухню, где налила себе стакан перцовки, который залпом выпила. Крепкий алкоголь тут же обжег желудок, и Ева почувствовала тошноту. Несмотря на это, она налила себе еще, уже меньше, и, прихватив сосиску, вернулась в холл ожидать приезда милиции, которую вызвала сразу, как только Дусик умер.
Ждать пришлось недолго. Не успела Ева доесть сосиску, как в коридоре раздался топот многочисленных ног. Услышав его через щель в незакрытой двери, Ева затолкала остатки «трапезы» в рот и вышла на лестничною клетку.
Ментов было трое. Один очень юный, скорее всего, стажер. Второй, напротив, пожилой, усталый, судя по мученической гримасе на постной физиономии, предпенсионник. Третий среднего возраста, худощавый, невысокий, с топорщившимися на макушке черными волосами и бармалейскими усами – по первому впечатлению именно он был самым главным.
– Здас-с-с-сте, – процедил «главный», едва взглянув на Еву. – Вы труп нашли?
Ева собралась ответить, но тут к ней подскочил стажер и пропищал подростковым тенорком:
– Документики предъявите.
– Не надо пока никаких документиков, – отмахнулся усатый. – Я эту даму знаю…
– Я тоже, – вякнул милиционерчик уже фальцетом. – Это Ева Шаховская. Певица.
– Она же Ефросинья Эдуардовна Новицкая.
– Откуда вы знаете мое имя? – холодно спросила Ева.
– Ну как же, Ефросинья Эдуардовна? Неужто вы меня не помните? – Он с деланой обидой вздохнул. – Мы ж с вами не так давно пересекались…
Ева внимательно посмотрела на усатого мента и тут же его узнала.
– Вы тот следователь, что вел дело об убийстве моей бабки, – несколько удивленно сказала Ева.
– Совершенно верно, – кивнул в ответ усатый мент. – Майор Головин, Станислав Павлович, к вашим услугам.
– Охренеть! – закатила глаза Ева. – В московской ментуре что, кроме вас, следователей нет?
– Почему же? Есть.
– Тогда какого черта приперлись именно вы? Опять вы? Скажете, это совпадение? – Он неопределенно пожал плечами. – И вообще, с каких пор следователи приезжают на место преступления вместе с операми?
– По-разному приезжают, – мирно парировал Головин. – Это у кого как получится… Иногда не получается вовсе. Тогда мы полагаемся на составленные операми протоколы… – Неспешно говоря, он осмотрел труп, затем обвел взглядом пол, на который натекла кровавая лужа, стены, кадку с пальмой, что украшала холл. Взгляд его был цепок, предельно внимателен, но говорил он по-прежнему о какой-то ерунде: – Хорошо тут у вас, Ефросинья Эдуардовна. Красиво! А пальма какая замечательная. Живая аль как?
– Меня
