было не по мне. Ругался на себя, но прилежно скучал по проститутке.
Ну что, еще пол бокала «old—fashioned» Captain Morgan, еще одно легкое ерзанье кубика льда на светлом дне.
– Захвати с собой подружку, – услышал я свой голос.
– Выпьем что—нибудь? – прозвучал женский голос.
– Дома.
Как оказалось, затея была напрасной. Смахнул их на пол. На красненьких они испарились в ночи. И окно застил дождь мгновенный дождь имени Пао.
Утром не вспомнил никого, кроме Вия. Этот парень привиделся мне в связи с его классическим требованием «Поднимите мне веки». Именно с этой просьбой я бы обратился к желающим помочь.
Справившись с веками, я вдруг понял, что все остальное в еще более разобранном состоянии. Пошел – расшевелил конечности и понял: Пао мне нужна была как «скорая помощь». Ну кто мог вылечить меня, если не она?
***
Последний день. Завтра улетаю. Вхожу в храм – вместе со страждущими попадаю под дождь окропления, падаю на колени, если нужно просить Будду – я не знаю, о чем его просить. Да и он судя по всему не знает, как со мной полетать – со мной, без Пао.
Ну ладно, Будда, не обижайся, мне пора. Туда, где я живу своей московской жизнью – да, там не жизнь, наверное, беготня белки в колесе более целесообразна, но я живу.
Привет, будда! От моих слов с тебя слезает позолота, дружище…, давай пощелкаем жаренных кузнечиков. Нащелкался? Ну то—то же. Смотри, я на нашей лавке, здесь Пао прислонилась ко мне, как к дереву. Но я двуличная тварь! Дьявол во мне проснулся и выгнал Пао от меня, добродетельного.
В каком виде она меня вспоминает или вообще не помнит даже лица. Ну что особенного в том, что я ее выгнал?
– Саватди—ка! – так встретили меня, сложив ладошки лодочкой, тайские красавицы – нежные, как орхидеи…
В кругу пресыщенных соотечественников в иллюминатор я смотрел на Бангкок – город—монстр на глазах превращался в город—игрушку.
Там оставалась Пао. Маленькая песчинка, что залетела мне в глаз. Маленький вздох на заре перед огромным небом. Маленький глоток воды, что я проглотил в ту первую ночь в Бангкоке. Маленькая туфелька, которую я напялил на себя и не снимал те несколько счастливых дней в Бангкоке.
Я летел будто после исповеди, будто через меня прошли сточные воды и смыли всю грязь. Очищение, просветление, что еще скажешь. Я узнал, что настоящий священник живет в Бангкоке – и ее зовут Пао.
Мокрый—мокрый Гоа
Мокрый пляж, мокрая пачка денег и мокрое будущее
– Я ничего не понимаю. «Оставь меня в покое и больше не пиши», не ты написала? За что ты обиделась?
– Ни за что.
– Давай позвоню?
– Нет.
– Сильно обиделась?
– Да.
– Хоть что—то объяснишь?
– Нет.
