за спиной, и кадет против воли шарахнулся, оборачиваясь. Не удержался – что-то попалось под ногу и повалился в снег. Сзади захохотали.
Грегори взбешённо вскочил, сжимая кулаки, но смех уже прекратился. Тот, кто хохотал, стоял перед ним, упирая кулаки в бока.
Яшка!
Яшка-с-трубкой.
Бульвардье был один, без своей верной ватаги за спиной, совсем как тогда, в Рождество, когда Грегори встретил его около парохода на Стрелке. Шляпа была сбита набок и заломлена, тёплый, хоть и рваный казакин нараспашку, на ногах – старые побитые матросские башмаки. И любимая трубка торчит из-за пояса.
Грегори шагнул к нему, сжав зубы, но уличник протянул руку навстречу, выставляя её ладонью вперёд:
– Не злись, кадет, – примирительно сказал он, обнажая в улыбке побитые табаком зубы, в которых обнаружился некомплект – не хватало двух. – Кто ж знал, что ты так испугаешься…
– Я не испугался, – процедил Грегори. – Просто ты неожиданно это сделал.
– Ладно, ладно, – пробормотал Яшка, тоже делая шаг вперёд. Грегори протянул ему руку, оборванец несколько мгновений смотрел на неё удивлённо, словно не понимая, что ему делать с рукой барчука, потом чуть неуверенно пожал её. – Только ты смотри, когда-нибудь вот так что-нибудь над ухом бабахнет… пушка, скажем…
Кадет снова сжал кулаки и почувствовал, как у него раздуваются ноздри от бешенства. Но драться из-за такой мелочи было глупо, и Грегори усилием воли обуздал злость.
– Ничего, обойдётся, – бросил он, переводя дыхание. Яшка одобрительно кивнул и вдруг спросил:
– А ты чего это один, баклажка… так, кажется, вас в корпусе называют? Где твои друзья-то?
– А… – кадет неопределённо повёл рукой, словно собираясь то ли куда-то показать, то ли отмахнуться, но этого жеста вполне хватило – уличник больше не спрашивал. – А твои где?
– На деле, – скупо ответил Яшка, и Грегори прищурился.
– Так тебе ж с ними надо быть, раз они на деле, а ты – атаман, нет?
– Соображаешь, – одобрительно сказал бульвардье, чуть толкая Грегори в плечо, и тут же оглядываясь – не видит ли кто его фамильярности – городовой, к примеру, или офицер какой, а то кто-нибудь из корпусного Гришкиного начальства. Но на площади было почти пусто, только давешний франт торопливо удалялся – широкие полы редингота мели снег на брусчатке и покачивался туда-сюда боливар.
Яшкин взгляд так и прикипел к нему, словно не в силах оторваться.
– О! – только и сказал он, глядя франту вслед.
– Чего – о?! – недовольно спросил Грегори, не видя, куда смотрит Яшка. – Чего не со своими, говорю?
– Тебе-то на что знать? – грубовато ответил уличник отсутствующим тоном, всё ещё глядя франту вслед. – Ты ж не полицейский.
– Интересно, – не стал обижаться кадет.
– У меня
