с моим постаревшим дядей. Он вел, идеально чувствуя ритм. Глухие слышат всем телом, всем своим существом, всей душой. Там, где он сейчас внимает музыке сфер, душа идеальный орган слуха, надеюсь, что в следующей жизни Господь вернет его земной слух.
Рыбий глаз
Она мне сразу не понравилась. Я ей тоже. Хоть все время улыбалась мне и сюсюкала – дура! В семье никому из пятерых взрослых в голову не приходило принимать единственного ребенка за недоразвитую куклу. В прайде растили будущего льва, вернее львицу. Она была лживой, искусственной, принаряженной деревенской девицей. Выделялись большие, голубые, водянистые, рыбьи глаза. Остальное – ничего особенного. Квартирантка, одна из трех девочек, снимавших комнату в большом дедовском доме.
Как, чем она его взяла, моего молоденького, породисто-красивого, робкого, замкнутого, глухого дядю? Сначала дядька воспринимал «их», как и все домашние, целиком – девушки-постоялицы. Она и не выделялась особо. Наверное, рискнула невинностью с сыном хозяина, а он, порядочный, в свою очередь, лишенный ею невинности, женился. Девушки за ним ухаживали и до неё, значит, не единственный шанс. Сначала, в квартирантках, она играла роль бесхитростной простушки. Помалкивала, улыбалась деланно скромной улыбкой, только глазищи выдавали скрываемый темперамент. Как все в доме, никогда не повышала голоса, если дядя не услышал, старалась говорить, чтобы видел губы, прикасалась окликая. Истеричный хохляцкий, заполошный, визгливый голос прорезался вскоре после свадьбы.
Я стала главным тайным её врагом. Опасная, наблюдательная, любящая и любимая соперница. У меня не находилось взрослых оправдалок для неё: простая девочка из большой сельской семьи (восемь сестер), ничего, что без профессии, работящая – выучится, главное, любит его, раз за глухого пошла. Я точно знала – она его не любит, чувствовала, как все дети и животные. Ей нравилась роль хозяйки на их половине (в деревне на всю ораву две комнаты). «Рыба» подавляла желание вышвырнуть «живой укор», зная, я – единственный человек, из-за которого дядя готов был на любые жесткие, категоричные поступки. Оставалось молча ревновать и ненавидеть.
Когда впервые раздался её истошный крик, мы с бабушкой решили – что-то случилось. Дома кроме нас – никого. Бабушке не добежать, метнулась я. Слов не разобрать, сплошной поток, выпученные рыбьи, невменяемые её глаза, растерянные дядины, испуганные мои. Поначалу скромная девушка оправдывалась – он плохо слышит. Потом пошли обвинения – от него слова не добьёшься, что ни говори, только улыбается. Дальше – больше, что ни делает дурак, все он делает не так. С возрастом я поняла, почему он её нервировал, злил. В нелюбимом мужчине раздражает абсолютно все, что и как бы он ни делал. Поступки, голос, походка, короче, хоть яйца вызолоти и на пуанты поставь, все равно бесит. В детстве эта нелюбовь воспринималась на уровне чувств, как направленное против родного человека зло. Вот она улыбается,
