речь его состояла преимущественно из вопросов.
– Получили новое особое пиво? Фистонская «Темная энтропия»? Слегка смахивает на «Ньюкасл-браун», только попикантнее? Хмель с легкой ноткой горелой помадки? Вставит вам грифель в карандаш?
– Э-э-э… не, спасибо, Денис. Просто обычного. Честно говоря, я сегодня слегка разбит. Пожалуй, надо бы и перекусить.
– Фирменным блюдом у нас сегодня печень с кумкватом? – спросил Денис.
В восходящей кишке Филипа что-то предостерегающе заурчало.
– Звучит заманчиво, Денис. Но мне бы что попроще. Может, «обед пахаря»?
Денисовы интонации были крайне заразительны.
– Пахарь с хрустящим китайским блинчиком? Острый тайский пахарь с крабами?
– М-м-м. А можно просто под сыром? О, и да, Денис? Не надо маринованного лука?
Денис с уязвленным видом удалился на кухню, а Филип тем временем осторожно огляделся, не рыщут ли поблизости грозные любители завести беседу.
Двое Старцев, Леон и Эдгар, сидели на своем обычном месте под доской для дротиков. Загустевшие шапки пены на их пинтах «Гиннесса» были выровнены аккурат посередине стаканов, точно они координировали процесс питья при помощи спиртового уровня. Общение их происходило исключительно телепатическим образом, но время от времени то один, то другой говорил: «Ну и вот», а второй покачивал головой, неохотно соглашаясь. Сейчас для ланча было уже поздновато, так что, кроме них, в пабе остались лишь две коротко стриженные седые женщины в навороченных туристических ботинках. Они сидели, склонив друг к другу голову над картой. Филип выдохнул. Червь отчаяния ослабил хватку.
После третьей пинты Денис уговорил его перейти на «Темную энтропию».
Покидая без десяти четыре «Приют коновала», Филип был пьян как сапожник. Он двинулся домой, искусно лавируя между препятствиями, которые только он один, в своем магическом состоянии, и видел. Время от времени он пугал встречных прохожих внезапными громогласными возгласами вроде «Ха!» и «Да!». На Даг-Лейн, околдованный цветущим боярышником, он остановился полюбоваться, как белое облако колышется и переливается в недвижном воздухе, точно кружево на заднице у невесты. Несмотря на некоторые пробелы в сознании, он в конце концов обнаружил, что подходит к коттеджу. Впереди и слева открывались зелено-охряные полотнища пустоши. У ворот в каменной стене он постоял, дирижируя пейзажем, точно нарастающей бравурной мелодией.
Однако стоило ему добраться до своей калитки, коснуться ее рукой, как хорошее настроение мигом улетучилось. Что-то темное скользнуло по сердцу, точно огромная уродливая тень по морскому дну. Он не мог заставить себя войти в дом, в свой собственный дом. Его святая святых была захвачена некромантами, чернокнижниками, темнофаксерами, алхимиками, распроклятыми дурками и писателями, страдающими аллергией на нормальные полнокровные точки; он не в силах был встретиться с ними со всеми лицом к лицу. Он икнул, вслед за икотой к горлу поднялся кислый пузырь. «Темная энтропия» внутри бродила и пенилась.
