беседы предложил журналисту подвезти его до Преображенки. Тот с гордостью согласился.
Для легендарного вратаря и футбольного комментатора Владимира Маслаченко неоспоримых авторитетов не существовало. Кумиров он себе не творил. Но однажды сказал: «По индивидуальному мастерству я на первое место среди спартаковцев всех времен ставлю Федора Черенкова. Гения с большой буквы, так до конца и не понятого. По чисто футбольным качествам Черенков – это даже не Стрельцов. Это Пеле».
Можно сколько угодно твердить, что тут уж покойный Владимир Никитович хватил лишку, что это гипербола. Но нам в данном случае совершенно безразлично мнение «объективистов». Потому что, как выразился по другому поводу Олег Табаков, любовь не терпит объективности. Может, мы никогда не полюбили бы футбол так, как его любим, если бы не Черенков. И тем более не стали бы сочинять что-то о футболе, если бы нам не захотелось найти слова, достойные описания игры Черенкова.
Мы не имеем права до конца жизни об этом забывать. А если сделаем это, то «объективность» наша будет приравнена к предательству. Предательству своего детства, юности, своей футбольной любви. А потому с удовольствием подпишемся под словами Олега Романцева, который в 2009 году на юбилейном вечере в честь четырех спартаковских чемпионств – 69, 79, 89-го и 99-го годов, представляя три последние, свои, команды, воскликнул: «Федя для меня – самый великий игрок мира!»
Недаром слова «Черенков» и «чудеса» начинаются с одной буквы. Федор заставил целое взращенное им поколение болельщиков поверить в то, что футбол – это чудо и праздник. Что это не тяжкая, мрачная ноша мешков с насупленным лицом в конечный пункт «Результат», а живая, веселая игра – та самая, которая начиналась во дворе и которую ни за что нельзя предать, какая бы ставка ни стояла на кону. И ностальгия по его игре не пройдет у нас никогда, ее не заглушишь ни Лео Месси, ни Криштиану Роналду.
Его игра всегда была эталоном чистого, незамутненного восторга от футбола – не случайно пианист и спартаковский болельщик Денис Мацуев по легкости и вдохновению сравнил Черенкова с Фридериком Шопеном. А секрет его искусства крылся в том, что оно происходило из двора – о чем мы уважаемому читателю подробно расскажем. Беда нынешних игроков в том, что они в подавляющем большинстве инкубаторские – рано-рано их отправляют в школы, академии и интернаты, загоняют в рамки, убивают фантазию, учат профессионально, качественно, но… обезличенно.
Как написал одному из нас после смерти Федора болельщик Василий Балканов, Федя десятилетним (!) играл в Сетуни с ними, двадцатилетними. И «раздевал» их иногда по полной программе.
В школу «Спартака» Черенков пришел гораздо позже нынешних детей, в 12 лет. Там, слава богу, тренеры только поощряли его страсть к импровизации, лелеяли его «изюминку». Но она-то уже была! Потому что до того, по собственному признанию, он до ночи гонял мяч во дворе. «Мне очень нравилось именно возиться с мячом, – подчеркивал
