какая-то заминка. Что-то случилось… Побежали вниз, но уже по пути увидели помощника режиссера, зовущего доктора. Тело Добронравова – бездыханное – перенесли в аванложу и положили на тот же диван, на котором умер Хмелев – умер в костюме Ивана Грозного. Добронравов не доиграл одну лишь сцену – финальную, “У Архангельского собора”, когда там должна начаться панихида по его отцу, Ивану Грозному!..
Не забуду “Трех сестер”, шедших в день панихиды и похорон Бориса Георгиевича Добронравова. Мы приехали на спектакль с кладбища. Там мы еще держались, но когда в четвертом акте заиграл марш и прозвучала реплика: “Наши уходят”, мы рыдали».
Борисов застал практически всех великих мастеров. Со своим курсом он был на сцене МХАТа, когда праздновали пятидесятилетний юбилей театра. Игрались три акта различных спектаклей. Первый – из «Царя Федора Иоанновича» (в роли царя Федора – Борис Георгиевич Добронравов). Второй – из «Вишневого сада» с Раневской – Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой, весьма уже в то время пожилой, восьмидесятилетней, но все равно – Книппер-Чеховой, первый раз сыгравшей эту роль в 1904 году. И третий – из спектакля «Любовь Яровая» с блистательным Борисом Николаевичем Ливановым в роли матроса Шванди. «И мы, – вспоминал Олег Борисов, – были в массовке! Потрясающе! Это забыть невозможно».
Невозможно было забыть, как приходил к ним Василий Иванович Качалов и читал не обкатанные программы в маленьком зальчике. «Или, – рассказывал Олег Иванович, – мы ходили к Ольге Леонардовне, она угощала нас чаем с малиной, и у нее на груди на массивной цепи большая чайка». Там она и надписала Олегу фотографию.
Юрий Борисов спустя годы начнет книгу о Святославе Рихтере («По направлению к Рихтеру») рассказом отца о выступлении мастера в аудитории Школы-студии МХАТа. Студийцы стояли в проходах и на подоконниках. Места оставались только на сцене. Рихтер опоздал минут на двадцать и виновато развел руками: «Что-то с часами…» Олег стоял на сцене прижатый к роялю. Рихтер попросил помочь передвинуть инструмент, и колесиком рояль наехал на ботинок Борисова, который мужественно простоял весь концерт с колесиком на ноге. Записал потом в дневнике, что боли не чувствовал, весь был в музыке, но «оказался во власти странной галлюцинации…».
В июле 1951 года Олег Борисов получил диплом № 126005-Е об окончании актерского факультета Школы-студии МХАТ и выписку из зачетной ведомости № 125. В выписке 27 позиций (11 из них – зачетные, в том числе по таким предметам: «марксистско-ленинская эстетика», «законы речи», «манеры, навыки, необходимые актеру», «сольное пение», «грим» и «французский язык»). Восемь оценок у Борисова – «отлично» (в числе прочих пятерки по «истории русской литературы», «дикции», «танцу», «движению и фехтованию»), семь – «хорошо» (в частности, по «истории МХАТа», «истории русского изобразительного искусства», одна – «посредственно» по «истории зарубежного изобразительного искусства»). Три государственных экзамена
