остались не у дел. Илья, держа жезл на изготовку, наблюдал за схваткой, явно решая, в какую кучу кинуться. Семен, утратив к вампирше интерес, а к дозорным и Завулону вообще его не приобретя, брел по краю крыши, всматриваясь вниз. Боялся новых подкреплений Темным?
А я стоял, как дурак, с бесполезным пистолетом в руках…
Тень легла мне под ноги с первого раза. Я шагнул в нее, чувствуя, как обжигает холод. Не тот, что знаком людям, не тот, какой познает каждый Иной, а холод глубокого сумрака. Здесь уже не было ветра, здесь исчезли снег и лед под ногами. Здесь не было синего мха. Все заполнял туман – густой, вязкий, комковатый. Если уж сравнивать туман с молоком, то это было молоко свернувшееся. Враги и друзья – все они превратились в смутные, едва шевелящиеся тени. Только огненная кобра, дерущаяся с Завулоном, осталась столь же стремительной и яркой – этот бой шел во всех слоях сумрака. Я представил, сколько энергии было вложено в магический жезл, и мне стало совсем плохо.
Зачем, Тьма и Свет? Зачем? Ни молодая вампирша, ни мальчишка-Иной не стоят подобных усилий!
– Егор! – крикнул я.
Меня уже начинало промораживать. На второй уровень сумрака я заходил лишь два раза, на занятиях, рядом с инструктором, и вчера днем, чтобы пройти сквозь закрытую дверь. Здесь у меня не была поставлена защита, и я терял, каждый миг терял силы.
– Егор! – Я шагнул сквозь туман. За моей спиной раздавались глухие удары – змея колотила кем-то по крыше, зажав тело в пасти… я даже знал, чье это тело…
Время тут течет еще медленнее, и есть крошечный шанс, что мальчишка пока не потерял сознание. Я шел к тому месту, где он нырнул во второй слой сумрака, пытаясь различить хоть что-то, и не заметил тела под ногами. Споткнулся, упал, приподнялся, садясь на корточки, и оказался лицом к лицу с Егором.
– Ты в порядке? – нелепо спросил я. Нелепо, потому что глаза у него были открыты, и он смотрел на меня.
– Да.
Наши голоса звучали глухо и раскатисто. Совсем рядом колыхались две тени: Медведь продолжал рвать вампиршу. Как долго она держится!
И как долго держится мальчик.
– Пошли, – сказал я, протягивая руку и касаясь его плеча. – Здесь… тяжело. Мы рискуем остаться тут навсегда.
– Пусть.
– Ты не понимаешь, Егор! Это страдание! Вечное страдание – раствориться в сумраке. Ты даже представить себе не можешь, Егор! Уходим!
– Зачем?
– Чтобы жить.
– Зачем?
У меня отказывались гнуться пальцы. Пистолет стал тяжелым и отлитым изо льда. Может быть, я выдержу еще минуту или две…
Я посмотрел Егору в глаза.
– Каждый решает сам. Я – ухожу. Мне есть ради чего жить.
– Почему ты хочешь меня спасти? – с любопытством спросил он. – Я нужен
