совсем немного времени прежде, чем путник продолжил свой поход. Дорога, что соединяла Толбас и Восточный Тракт, вскоре скрылась за деревьями. К тому моменту Светлейшая уже наполовину скрылась за горизонтом. Приближение ночи усилило усталость, что копилась в страннике. Решив устроить привал раньше, чем планировалось изначально, человек в плаще спешился. Он медленно побрёл вдоль опушки, не выпуская из рук поводья, и осматривался в поисках удобного места для ночлега.
Неожиданно в сгущающихся сумерках на глаза страннику попалось то, что вновь обрушило тяжесть на его мысли. Перед ним возвышалось наполовину иссохшее ветвистое дерево, что стояло на самой окраине густого лесного массива. И хотя теперь образы, возникшие в голове, были более светлыми и даже радостными, странная злость всё же взяла верх над разумом.
Всё произошло слишком быстро, чтобы взять действие под контроль. Стремительным и на удивление изящным движением путешественник высвободил руку из-под плаща. Сжатая добела ладонь обрушился на ствол в мимолётной попытке избавиться от раздражения.
Осознание того, что вложенной в удар силы было слишком много, пришло мгновением позже. Трава и ветки деревьев в нескольких шагах вокруг вздрогнули, словно по ним ударил сильный порыв ветра. Тронутый старением ствол дерева с противным и гулким скрежетом переломился. Всё, что находилось выше корня, с грохотом упало на землю, усеяв её щепками и листьями. Наполовину поредевшая крона с треском разлетелась, словно семена одуванчика на ветру.
Лошадь, сопровождавшая странника, сделала несколько шагов назад, возмущённо покачала головой и недовольно фыркнула. Но она восприняла случившееся более спокойно, чем наездник. Сама поза человека красноречиво говорила о том, что такого исхода он никак не ожидал. С недоверием посмотрев сначала на кулак, а затем на дерево, путешественник тяжело вздохнул, ласково потрепал лошадь за ухом и голосом, полным грусти и неуловимого сожаления, произнёс:
– Ну, по крайней мере теперь вопрос о месте привала решён.
Ночь. 42-й день Времени Тепла
Если день был ясным и светлым, то ночь выдалась необычайно тёмной. Едва Светлейшая скрылась за горизонтом, густые тёмные облака закрыли собой небо. Небесная завеса была настолько густой, что в ней не было видно ни малейшего намёка на просвет, способный открыть путь лучам Забытого. Такой мрак смутил даже животных, что бодрствовали по ночам. Если звери и решались на какие-то занятия, то погружались в них робко и словно с неохотой. Это создавало впечатление, будто сама природа не решается мешать властвующей повсюду темноте.
Но всегда есть что-то, нарушающее ход событий. И небольшой костёр, рассеивающий мрак на опушке леса, был самым красноречивым подтверждением этого правила. Его пламя было единственной яркой точкой на весьма обширную округу. Однако никто из видевших свет не решался приближаться к нему. Языки пламени же, казалось, совершенно не замечали
