отплачу, – сказала она, придвигаясь на шаг. – Ты не думай. Я тебе книжки добуду из бабушкиного шкафа. Помнишь, которые ты просил?
Бабушка Лины всю жизнь прослужила библиотекаршей в ратуше. Старуха была уверена: книги существуют, чтобы красиво стоять на полках. Всякую попытку взять книгу в руки, раскрыть, прочитать она встречала, как дракон встречает грабителей в своей пещере. Самые ценные книги, по практической магии, старушка снесла в один шкаф и заперла на огромный замок. Когда-то я просил Лину добыть для меня хоть пару томиков или хотя бы ключ, но Лина меня заверила, что это совершенно невозможно: бабушка полностью выжила из ума и полагает нерушимость шкафа важнее собственной – да и внучкиной – жизни.
– Спасибо, – сказал я с расстановкой. – Не надо.
– Ты подумай, Леон, там очень ценные книжки! Там все написано. Ты бы такой магазин открыл, что со всего мира приезжали бы. Ты бы весь торговый квартал скупил! Все бы говорили, что ты удачливее деда Микеля!
Она снова взяла меня за руку. Наивно, искренне. Она знала мои слабые места, она пробивалась к цели напролом.
– Лина, я за такое не возьмусь, я не могу. Иди к родителям, к семье, они тебя поддержат…
Ее влажные глаза сузились.
– Для Толстой Джаны ты сделал. А для меня не хочешь. Ладно… Тогда я пойду к мэру и расскажу, какой ты пояс сплел для Толстой Джаны. А она в суде подтвердит.
– Не подтвердит, – вырвалось у меня.
– Еще как подтвердит! Она болтунья, всем знакомым тайну выболтала – по секрету! Пять свидетельниц найдется или шесть…
Она развернулась и зашагала к дверям. Ждала, наверное, что я ее окликну.
Я прикусил язык.
Лина обернулась на пороге, сжала губы – и вышла.
Город лежал на пересечении речного, морского и сухопутного путей. Неподалеку, за площадью, располагался квартал гостиниц, и в двух шагах был порт. Не зря, не зря я выбрал такое дорогое место для моего магазина; вот и сейчас – стоило вывесить на дверь табличку «открыто», как в тесное помещение вошло пять или шесть совершенно незнакомых покупателей.
Две женщины средних лет, явно приезжие, заинтересовались украшениями. Я показывал им кольца с мерцающими в темноте камнями, объяснял, что означает перемена цвета; каждое слово и действие давалось мне через силу. Я думал о Лине: насколько осуществима ее угроза?
Я в самом деле подарил Толстой Джане пояс с особенным свойством. Джана забеременела от мужа, но через несколько месяцев заболела сосновой лихорадкой. А у женщин, которые во время беременности подхватили сосновку, рождается кукла, деревянная кукла с человеческим мозгом и несколькими живыми суставами. В школе, в кабинете учителя, хранится один такой заспиртованный плод. Я его видел только раз – но снился он мне раз сорок.
Я сплел для Джаны особенный пояс, и она потеряла ребенка. А потом оказалось, что она выдумала свою болезнь, чтобы обмануть меня. Она не хотела рожать – считала себя слишком молодой, а мужа втайне презирала. Я послужил ей орудием, как резец или молоток.
Поздно теперь
