Делает паузу. Поворачивается ко мне. Его брови съезжают к переносице:
– Послушай, это вообще-то моя квартира.
Сердце стучит барабанными палочками по натянутым нервам. Не сразу соображаю, что убираться, похоже, придётся мне. Беру большую сумку из шкафа. Судорожно прикидываю, что в неё собирать, а главное: как поступить? Иду в ванную – сгребаю туалетные принадлежности. Возвращаясь, брезгливо бросаю взгляд на супружеское ложе. Сменное нижнее бельё, брюки, костюм, пару рубашек запихиваю в сумку. Когда ноги подкашиваются, я опираюсь о шкаф. Не смей реветь, Фиона. Ты – Росси! Дочь комиссара полиции. И никаких сцен.
ГЛАВА 2. Фиона. В доме родителей
Иду так быстро, что не замечаю, как оставляю позади уютное кафе «Да нонна Роза»7. Меня догоняет сладкий запах свежей выпечки и кофе. Каждую субботу мы встречаемся здесь с отцом и обсуждаем подготовку к нашей с Фабио свадьбе. Что я теперь ему расскажу? От этой мысли внутри всё сжимается.
Не сразу в полумраке замечаю на белом фасаде с глиняными настенными вазами и пёстрой геранью новую вывеску – «Карризи Кафе». Есть хоть что-то в городе, что им не принадлежит?
Проходя мимо очередного салона красоты, заправки или кафе, вижу имя… Карризи, Карризи, Карризи! Злюсь до колик в животе, вспоминая слова отца: «Они загребли своими клешнями весь наш город». Неужели в мире не существует справедливости?
Сворачиваю за угол, опираюсь о стену. Замедляюсь. Здесь прошло моё детство среди витрин частных магазинчиков и пьяцца8 Сан-Марко. Самой большой площадью в городе, где, помимо собора в романском стиле и светящейся карусели, теснится пара ларьков со сладостями. От них по-прежнему исходит аромат клубники, какао и мечты, отчего внутри оттаяло. Мы бегали сюда с Эрикой за фруктами в шоколаде и садились на ступеньки церкви, гадали по облакам, сколько у нас ангелов-хранителей.
На меня снова накатывает, я утираю слезу, сумка падает на землю. Кое-как её поднимаю. И реву. Ведь ещё два года назад в этот период подготовки к Хэллоуину всё было по-другому! Мы решали, где заказывать куличи на Рождество. Потом составляли список подарков для шумной родни из Апулии, ссорились с сестрой, какого цвета ёлочные игрушки вешать – зелёные с красным или серебряные с синим. Победу, разумеется, одерживала Эрика.
Что мне теперь придумать родителям? Сказать, что мы с Фабио взяли паузу? Или правду? Как они вообще ко всему этому отнесутся? Отец, конечно же, опечалится. Мать? Когда говорят, что родители одинаково относятся к детям, это не правда. Мама всегда больше любила Эрику. Может, не все дети похожи на «заплесневелый бутерброд», когда рождаются зелёными из-за обвития пуповиной. Именно поэтому отец и назвал меня таким именем – Зелёная веточка. Возможно, это как-то напоминает матери о том печальном событии?
Зачем я вообще поступила на журналистику, страдая глоссофобией9? Чтобы отец смог читать сто́ящие статьи? Или иногда хвалить меня? Но не за колонку же с астрологическими прогнозами, которую веду в «Вестнике Тосканы»! Моя жизнь ещё полтора года назад напоминала ту самую
“Da nonna Rosa” (ит.) – «У бабушки Розы».
Piazza (ит.) – площадь.
Глоссофобия – страх публичных выступлений.
