это не очень нормально, – сказала Наташа. – Это как-то даже слишком. Зачем они такое показывают? И зачем ты это смотришь?
– Но другого-то ничего нет, – сказала мама. – Ладно. Ты скажи лучше, что там у тебя произошло.
– Я сейчас взорвусь.
– В каком смысле?
– Меня пригласили сниматься в кино, – сказала Наташа и замерла с приоткрытым ртом.
Мама молчала.
– Ты слышишь?
– Слышу, конечно. А кто пригласил?
– Я гуляла с Ирочкой в парке. Подошёл мужчина, сказал, что он ассистент режиссёра и пригласил на съёмки.
– Он извращенец! – сказала мама. – Не вздумай никуда ходить.
– Нет. Он с «Ленфильма».
– Можно подумать, на «Ленфильме» нет извращенцев, – сказала мама.
– Почему ты так говоришь? Я его погуглила. Он есть на «Кинопоиске».
– Как его фамилия?
– Кузин. А главный режиссёр фильма какой-то Панкрашов.
– Не знаю таких. И когда ты идёшь?
– Завтра утром. Кстати, он пригласил нас с Ирочкой. Сказал, что нужна женщина с ребёнком.
– Мне это всё очень не нравится.
– Но почему?
– Я уже объяснила. И потом, ты ведь не актриса, Наталья. Почему они тебя выбрали?
– Он сказал, что у меня подходящее лицо. Да и роль ведь не главная…
Наташа вздохнула и представила сценку. Режиссёр Панкрашов разглядывает на экране ноутбука фотографии актрис, задерживается на Наташиной, поворачивается к ассистенту и говорит: «Слушай, старик, а она ничего, давай на главную роль попробуем?» Правда, дальше в фантазию влезли мамины страхи, и ассистент Кузин ответил: «А можно я её потом высеку? Надо у реквизиторов кнут попросить». Панкрашов проворчал: «Только не как в прошлый раз! Пол не отмыть было».
– Такие вот новости, – сказала Наташа, чувствуя, что весь восторг куда-то улетучился.
– А гонорар тебе полагается? – спросила мама.
– Наверное.
– Ты не спросила?
– Я немного растерялась. Когда он подошёл, я испугалась, даже газовый баллончик приготовила.
– Кстати! – сказала мама. – Если всё-таки пойдёшь на эти пробы, баллончик держи при себе. Мало ли что.
– Обязательно!
– И про деньги спроси. А вдруг хорошо заплатят?
– Конечно, спрошу.
Они ещё немного поболтали. Вернее, говорила в основном мама. Она пожаловалась на чирей, рассказала про знакомую, заболевшую раком, назвала Гордона марамоем, а губернатора города старым маразматиком. Наташа сидела у окна, смотрела на улицу, слушала и время от времени повторяла:
– Ага. Ага. Ага. Ага.
Наконец, мама попрощалась.
Суп потихоньку выкипал. Наташа погасила огонь, налила в две тарелки, подождала, пока он немного остынет, и привела Ирочку.
– Мама, а когда мы будем в кино сниматься? – спросила дочь.
– Завтра
