а то и вовсе объявляются «деятельностью врагов». Как-то само собой получается, что Судебник или Казанское взятие превращаются в нечто незначительное по сравнению с восторгом массовых казней и убийством святого митрополита.
Русской истории надлежит отвергнуть оба этих искушения. Не в пытках и казнях суть исторического движения эпохи Ивана Грозного, а в раскрытии разнообразных и разнородных творческих сил русского народа, творившего свою историю руками своего царя. Суть эпохи – в территориальном расширении государства, в его внутреннем устроении, в порывах творчества и духа, которых был не чужд и сам царь – публицист, историк и песнописец. Забытая Европой и Азией на краю земли страна на глазах превращалась в планетарную историческую силу. Сотни аспектов такого превращения обязаны были уместиться в мозгу и воле одного единственного человека, который был её самодержцем.
Чьему уму в полной мере выдержать такое испытание? Иван IV справился с ним достойней многих.
Жестокости были теми срывами, которых так трудно было избежать при внезапном изменении исторического масштаба, когда жестокость казалась самым простым способом ускорения процессов и сохранения их управляемости. Но именно жестокости Ивана Грозного проложили дорогу к Смуте, поставившей Россию на саму грань выживания. Апологетика аналогичных жестокостей на будущее, попытки объявить Ивана Грозного «первым Сталиным» и через это оправдать Сталина – путь к новым катастрофам.
Не жестокость была смыслом исторического процесса в эпоху Ивана Грозного. Этим смыслом было созидание Великой России.
1) Веселовский, С. Б. Очерки по истории опричнины. – М., 1963;
2) Виппер, Р. Ю. Иван Грозный. – М.-Л., 1944;
3) Володихин, Д. В. Иван IV Грозный: Царь-сирота. – М., 2018;
4) Володихин, Д. В. Воеводы Ивана Грозного. – М., 2009;
5) Кром, М. М. Рождение государства. Московская Русь XV–XVI вв. – М., 2018:
6) Пенской, В. В. Иван Грозный и Девлет-Гирей. – М., 2012;
7) Филюшкин, А. И. Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного. – М., 2018;
8) Шмидт, С.О. У истоков российского абсолютизма. – М., 1996.
Семён Дежнёв
Удачливей Колумба
Выработавшийся у нас в советскую эпоху канон рассказов о русских героях не любит «историй успеха». Родился в бедности, – не щадя живота своего служил государству, которое его заслуг не ценило, – враждовал с умевшими приладиться к начальству врагами, – скончался в нужде и опале, – достижения были забыты или присвоены корыстными иностранцами. По этому образцу ухитрялись излагать биографии Ермака, Хабарова, Ломоносова, Суворова, Ушакова, Лобачевского, Попова, даже Менделеева. Тенденцию эту трудно признать безвредной – она исподволь внушает молодым людям мысль, что служба России
