в высоты превышних высей.
Да, такова песнь конца дней!»
«Вот это да!»
«Гавриил попытался обуздать свой гнев, ему нельзя терять контроль над собой, его труба – чрезвычайно чуткий иструмент, нота выйдет неверной, если он подует слишком сильно.
Расслабив плечи, он медленно выдохнул, отсчитывая в уме ритм: раз-два-три-и, раз-два-три-и, раз-два-три-и, раз-два-три-и, раз-два-три-и, раз-два-три-и, раз-два-три-и… а когда уже было собрался по-новой наполнить воздухом свои несравненные легкие, его взгляд упал на лучи прожекторов, кромсавшие темноту над столицей англов (вот уж кощунственное название!), и – Боже праведный! – о ни, словно похотливые пальцы, шарили под длинным подолом его чудесного хитона!
Ангел был целомудрен – о, да! Никто не должен узреть его иерусалим! Он поспешно крутанул своим бесподобным торсом, и неземные материи деликатно прильнули к сиятельным ногам, укрыв таящееся между ними сладчайшее сокровище – невыразимо прекрасную работу рук Господних, Kyrie eleison!
Однако Гавриил не рассчитал вращательного момента, волной пробежавшего вдоль его тела: славная голова откинулась назад, один из горящих золотом локонов выбился из-под сумеречного тюрбана и заслонил ангелу обзор Земли, а мелодия, исказившись и выскользнув из сознания, юркнула в амигдалу ангельского мозга, как змея в норку».
«О нет!»
«О да! И подстроено все это было Люцифером-Сатаной – тем, кто ходит по миру и обманом и уловками сеет в сердцах людей семена ереси».
«Чтоб ему пусто было!»
«Уловив аромат манжетки обыкновенной (Alchemilla vulgaris), Гавриил откинул с лица локон. Ангел стоял на великолепной зеленой равнине, под хрустальным небосводом; десятки тысяч солнц тянулись лучами к бескрайним полям и лугам, голуби (по всей видимости, Gallicolumba luzonica – т е, что специально для Спасителя помечены кроваво-красными перышками) ворковали в оливковых (Olea europaea) рощах, а тигрицы (Panthera tigris), лежа на берегах журчащих речек, кормили своим молоком козлят (Capra hircus). Вдали на горизонте, над мраморными утесами, порхали херувимы.
Ангел был на седьмом небе, в родных краях, так далеко от земной юдоли плача, как только можно себе представить. Он вздохнул с облегчением: Судный день, похоже, окончен, все успокоилось, Всевышний победил – на веки вечные, АМИНЬ!»
«Аминь!»
«По теням от оливковых деревьев Гавриил определил, что на небесах приближалось время ужина. (Здесь все отбрасывало тени, хотя бесчисленные сóлнца всегда стояли строго в зените. Данное замечание сделано просто для справки.) Внезапно ангел ощутил, как по его гигантскому туловищу растеклась безумная усталость. Вояж на Землю поистине вымотал его, ох-ох, и ничего он так не желал, как вернуться в свои благословенные покои в доме Отца, на главной площади Райского Града. Гавриилу не терпелось поскорее улечься в сдобренную парфюмом ванну – в играющую пузырьками святую воду серебряной купели – и смыть с себя накопленное за день напряжение.
