просыпался, когда объявляли очередную станцию.
Когда понял, что следующая – моя, прошел и встал рядом, теперь точно стало понятно, что это – Элеонора.
– Привет, – сказал я или даже не сказал, а просто подумал.
Протянул руку, ладонью к ней, она ответила. Была поздняя осень, время и без того сонное, я какое-то время соприкасался с маленькой рукой Элеоноры в перчатке.
Она так ничего и не сказала, и я вышел. Еще повернулся, когда двери закрылись, последний раз отделив Элеонору от меня, а взгляд ее так ничего и не выражал, я даже не понял, узнала она меня или нет, ни улыбки, ничего, никакого признака, никакого ответа. Но не было у меня беспокойства в то утро, только апатия. Ведь и я тоже не улыбнулся, не обнял ее, скорее, продолжал спать. А она спасла меня за пару лет до этого, и, может быть, ей теперь самой нужна была помощь. Кажется, мне всегда было известно, что она умрет раньше. Первая – умрет первой.
Секундочку.
А как же Тумас Транстремер? У меня даже его книга стихов лежит на подоконнике, притом в оригинале – ее мне прислала слушательница репа, проживающая в Швеции. Ведь я даже пытался учить шведский язык в начале 2019. Врубал записи чтений стихов Транстремера, открывал оригинал в одной вкладке и в другой перевод, выписывал слова, произносил стихи за Транстремером, и мой мозг погружался в мрачно-романтические галлюцинации. Еще я тогда пытался учить французский, немного немецкий и целыми днями дрочил гитару. Друзья, у которых я жил, и те, с которыми переписывался в то время, заподозрили неладное, когда я перестал спать. Так и стали подкармливать меня нейролептиками.
Ну их, этих шведов.
Сегодня ночью приснился кошмар, но не испугал меня. Это был какой-то мрачный сюжет с огромным количеством насилия, и смертельного, и приводящего к инвалидности. Например, мою спутницу (по ощущениям, эту героиню будто играли несколько европейских актрис по очереди, с каждой монтажной склейкой лицо менялось) избили настолько, что она лишилась глаз. Их ошметки были размазаны по лицу, но она скорее злобно рычала, чем была в отчаянии. Сперва я был внутри, в кошмаре, был героем и переживал все как участник, пытаясь оказать сопротивление злу, воплощенному в жестоком маньяке-антагонисте. Но я действовал хладнокровно, переживая события как тяжелую службу, которую тем не менее принял. К концу сна все это переместилось в маленький телевизор с выпуклым экраном, стоящий в пустой комнате на табурете. Меня уже не было, а если был, то как растворенный в воздухе наблюдатель. Воздух в комнате – вот кем был я. Таков мир, с этим бессмысленным злом. Неужели ничего и никогда не изменить? Когда проснулся, не было и тени страха, лишь задумчивый паралич.
Немного погуглил по ключевым образам сна. Среди прочего бреда нашел такую трактовку: неуверенность в себе, одиночество, страх жить реальной жизнью. Наверное, все так и есть.
С тех пор, как я сходил к Чудо-деду и вслух заявил о своем решении (можно с прописной буквы: Решение!), чувствую себя очень одиноким.
II
