и невеста волоснёй,
станет паклею трясти, а не косой.
Не посмотрит на неё бар, купец.
Стану детям я её – строг отец.
Побегут ребятки по полю!
А свою семью я сам отмою,
заплету всем косы, сбрею морды,
и прям к тёще ко двору:
– Мам, дверь откройте,
вот ваш зять-молодец,
вот ваши внуки!
– Где ж были вы?
– Ай, в лесу не знали скуки! —
и пойдёт плясать жена,
да спляшет тёща,
ну а тесть-холодец и того хлеще!
Вишь, бог Перун, где счастье-то бывает,
когда из леса Чёрт хлопцу моргает.
А ты коси, косец, не зная горя.
Постучись-ка в дверь, авось откроют!
Князь Гвидон в весь мир влюблён,
в весь мир влюблён наш князь Гвидон!
А князю Гвидону жену бы влюблёну
в славного князя Гвидона.
Но не до жен, не до подруг:
корабли чужие вдруг
к нашей бухте приплывут.
– Ой не друг там, ой не друг.
Флаг веселый, но не наш,
черно-белый – это враж,
это враж или султан,
мож торговый. А, Степан?
– На торговый не похож,
да не видно же их рож.
– А пальнем, пущай боятся!
– Нет, Гвидон, вдруг торговаться?
– Как же думу думать тяжко
(княжья голова бедняжка).
Ну давай их подпалим!
– Погоди, успеем в дым,
на дно успеем всех пустить.
Как себе не навредить?
Вот и кумекай, князь Гвидон:
мы стреляем или пьем?
А надо было жениться,
легче было б материться!
Ой люли, люли, люли,
плыли к бухте корабли.
Плывут, плывут лодочки
по морю синему,
а на лодочках корабельщики,
корабельщики красивые,
корабельщики статные,
мирные, невозвратные:
нет им дороги домой
из-за моря синего,
из-за Индии далёкой.
Потонут, потонут кораблики
в море глубоком,
корабли мирные,
корабли торговые
везущие деньги целковые,
а также ткани атласные
да серпы, молоты ясные.
С бурей суда не спорили,
на бурю нету управы:
по морю чёрному попешеходили
и на борт правый!
А дома дети да матери,
накрыты скатерти:
ждут мореходов,
тридцать
