на последней строке, в чувств бесконечной метелице,
Я говорю себе: «Ад никуда не денется».
И плакать не могу…
И плакать не могу
Даже от боли,
Оттого и смеюсь
С тобою,
Оттого прижимаюсь
Крепче.
Мое горе тебе на плечи.
Мне, знаешь ли, нравятся Воланды…
Мне, знаешь ли, нравятся Воланды,
Хромые, зеленоглазые,
Всегда слегка неуместные,
С прислугой ловкой и злой.
Мне, знаешь, близки Пилаты,
Верящие и любящие,
Что остаются верными,
Хотя посылают на казнь.
А ты?.. Ты ведь даже не мытарь.
Ты даже, увы, не Иуда.
Дай бог, если дядька из Киева.
О чем нам с тобой говорить?
Вверх по лестнице, ведущей вниз
Странно, когда называют белое черным,
Выжившего продолжают считать обреченным,
Десять ступеней пригодными только для спуска;
Комнату полную воздуха, местом где пусто;
Капли дождя лишь ненастием и непогодой,
Старостью только ушедшие в прошлое годы;
Дружбу извечной, любовь же всегда преходящей.
Странно, когда безоттеночны правда и счастье.
Не так уж страшно здесь
Скажи ей нежно, Персефона:
Не так уж страшно здесь в аду.
Эдна Миллей
Чего мне не хватает?! Разве детства,
Когда арбузом пах морозный воздух
И было ясно без причин и следствий,
Что жизнь приятна, вечна и серьезна.
О чем мечтаю?! Может быть, о воле,
Когда ветра и дождь, и пыль, усталость,
Когда есть наслажденье даже в боли,
Когда не ясно, сколько мне осталось.
Чем дорожу?! Как все любовью, домом
И тем, чем мимолетным я живу.
А, впрочем, передай им Персефона:
"Не так уж страшно здесь в земном аду"
Я не знаю
Я не знаю, как мы будем расходиться.
Я не знаю, что там будет говориться.
Я не знаю, сколько горечи и боли
Будет в нашем расставании с тобою.
Так случилось…
Так случилось,
Мне влюбилось
Не в того.
Так досталось,
Мне страдалось,
Но давно.
Так сложилось,
Все забылось,
Через год.
Так уж вышло,
И неслышно
Дождь идет.
Ничего мне не надо…
Мне
