не знает. Может, перепутали с кем?
Постепенно разговор оживился, всем хотелось, чтобы у Мишки, который, видимо был известен всему поселку, все было хорошо.
Но в Вовкиной, сейчас почти фотографической памяти звучали Славкины слова:
– Сашка Плесковский взял у отца мелкашку пострелять.
Ему вдруг надоело в парной, он вышел и присоединился к Мишке, который сидел около тазика и валял дурака.
С его приходом брат оживился и начал кое-как мыться. Вскоре к ним присоединился и отец. Он был мрачен, и несколько раз выругался, а Мишка словил подзатыльник. Они помылись до красноты натерли друг другу спины и, ополоснувшись пошли одеваться. Увидев очередь в парикмахерскую, отец чертыхнулся и направил свои ноги в буфет. Мама, как и следовало, ожидать, еще не появлялась.
Буфет также был полон народа, но из этой очереди Павла Александровича уже было не оторвать За стойкой стояла огромная буфетчица, увидев Фомина, к которому была явно неравнодушна, она воскликнула:
– С легким паром, Павел Александрович, вам, как всегда?
И тут же налила ему две кружки жигулевского, причем шапка пены была не в пример меньше чем у его предшественников.
Парням было куплено по бутылке ситро, они подошли к одной из пустых бочек, во множестве, стоявших в зале и принялись за питье.
Краем уха Вовка слышал разговор стоявших за соседней бочкой.
– Это пацанье, придурки, стреляли в водонапорной башне. Представляешь, по газетному портрету Сталина, суки. Ушли и даже пробитую газету не сняли. Кто стукнул, х. з.? Только кипешь такой поднялся, всех парней и родителей взяли, что теперь будет х. з?
Батя тоже услышал этот разговор и, наклонившись к Вовке, очень тихо спросил:
– Ты то почему не там? Славка же твой друган лепший?
Вовка в тон ему шепнул:
– Я отказался, пошел гулять с Леной.
Отец выпрямился, и облегченно вздохнул, по его лицу потек пот, он залпом выдул вторую кружку и пошел еще за двумя.
Вскоре в дверях буфета появилась мама, она с тревогой оглядывала зал, и, увидев своих, мгновенно успокоилась.
– А вы еще лимонад пьете, налейте и мне стаканчик, – попросила она, тщательно заматывая голову полотенцем.
Закончив с пивом, отец повел свое семейство домой. Уже совсем стемнело, и только редкие фонари освещали улицу, по которой шли такие же припоздавшие банщики.
Когда пришли домой, и мать стала разбирать сумки, отец взял кисет с махоркой, ловко не глядя, скрутил самокрутку, и предложил Вовке прогуляться.
Они медленно шли по улице, было тепло, и даже душно, наверно скоро соберется гроза.
Отец курил, и молчал. Стоявшая на углу стайка подростков, приблатненого вида, увидев их, перебежала на другую сторону улицы, и оттуда робко поздоровались.
– Ну, что сын, ты понял, что все не так просто, – наконец, спросил он, – ведь эта девочка тебя сегодня
