отдышаться. У-уф! Это что же у них тут – и зверье боевое?! Может, они на петухах сначала тренируются – ну, перед тем как всяким там Горынычам головы рубить? Так предупреждать же надо!
Может, ну его все? Вернуться в дом, швырнуть Савелию гордо ковшик в лицо… ой, нет, ковшик не получится, он на поле боя где-то остался… Ну, без ковшика. Встать эдак гордо, вот как Наинка вечно, задрав подбородок, указания раздает, и объявить торжественно: “Не надлежит царевне…”
Тьфу! Почему-то Альке так и представилась эта фраза Наинкиным голосом. А еще – как презрительно скривится противный Ратмир, который, конечно же, иного и не ожидал. И как искренне и оттого особенно обидно прыснет в кулачок Светик. И как будут хохотать потом все прочие богатыри, когда им все расскажут. Как царевна за курами ходила… ну, или как куры за царевной… бегали.
Ну уж нет! Алька все-таки задрала подбородок, точь-в-точь как Наинка. Не бывать тому! Что там на очереди? Коза? Небось думали испугать царевну? Ха! Да она к лошадям подходить не боялась и даже ездить на них, что ей какая-то коза!
Тем более Савелий говорил, “Милуша у нас тихая”. Что ей тихая коза сделает, в конце концов?
Не давая себе времени на размышления, царевна сбегала, как учил Савелий, вымыть руки, подхватила ведро и решительно направилась к сараю с загончиком, где мирно стояла, меланхолично что-то пожевывая, белая коза.
При виде изогнутых рогов (вчера ведь меньше как будто были! Или так казалось?) решимости у Алевтины несколько поубавилось, но не настолько, чтобы вот прямо сейчас отступить.
Храбрясь, царевна наставила на козу палец и громко объявила:
– Имей в виду, если ты меня забодаешь, это будет цареубийство!
Коза посмотрела на нее со вселенской грустью во взгляде и промолчала.
– То-то же! – торжествующе добавила царевна тоном ниже. – Нечего мне тут!
Чуть дрожащей рукой она откинула крючок, открывая дверцу загона, и шагнула внутрь. Коза не двигалась.
– Ну вот, – подбадривая себя, Алька делала один осторожный шажок за другим. – И совсем ты и не страшная, да? Вооот. Я так и знала. Хорошая славная козочка. Ты, главное, стой вот так, а я тебя дергать… то есть доить буду. Сейчас.
Для дойки у самого заборчика стояла низенькая скамеечка, сидеть на которой можно было только скрючившись в три погибели. Осторожно подтянув скамеечку к козе и поставив под вымя ведро, царевна завернулась крендельком и кое-как уселась. Коза, по-прежнему не двигаясь с места, с усталым любопытством наблюдала за ее манипуляциями.
– Ну вот… как там Савелий показывал? Сначала помять… Как ее мять-то? А потом… потом за вот здесь дергать, да?
Накануне богатырь не только при ней подоил козу, подробно все объясняя, но и дал Альке самой попробовать – осторожно взяться за соски и потянуть. Потом, правда, она руки сразу отдернула, вытирая их о подол, и тут же спрятала за спину. Но теперь-то деваться некуда – Савелия рядом нет.
Наконец решившись, Алевтина крепко зажмурилась, резко выбросила
