всхлипывая, прохрипела я, остатки водки провалились мне в горло, я накрыла голову ладонями, душераздирающий рев вырвался из моей груди.
– Настя, – Богдан присел рядом и обнял меня.
– Суровые сибирские мужики… они были преданны мне… Я же понимала, что Саян су.а, почему я не убедила их?! Зачем я послушала их? Зачем?… – разум затуманивал алкоголь… я перестала реветь… моя голова безвольно склонилась Богдану на грудь.
Ребята посмотрели на Настю – выпитый алкоголь сделал свое дело, Богдан взял Настю на руки, они все вместе еще несколько минут смотрели на могилы друзей.
– А ведь ни одного из них, Настя ни разу не назвала родным, – мрачно заметил Степан.
– Да, Степа, нам померать, вообще не положено. За что ей все это, твою мать? – еще более мрачно высказался Данила.
Они прошли к машинам. Богдан усадил Настю в машину и посмотрел на ребят.
– Мы заедем завтра, Богдан.
– До завтра, – ответил Богдан и сел в машину.
Приехав домой, Богдан подогнал машину к черному входу в дом, где его встретил Федор.
– Федор, детей убери, – сказал ему Богдан, выйдя из машины.
– Они у Анны, – ответил Федор.
– Очень хорошо, – сказал Богдан, взяв Настю на руки, Федор удивленно смотрел на него. – Пьяны мы слегка, Федор. Машину Насти с кладбища пригони.
– Хорошо, – ответил Федор.
Богдан пронес Настю в комнату, уложил на постель, сам присел рядом и посмотрел на нее.
– Маленькая моя, – тихо прошептал он, поцеловал ее щеки и вышел из комнаты…
Проснулась я около трех часов ночи, алкоголь свалил меня лишь ненадолго, на душе было паршиво и тяжело. Я тихонько встала с постели и ушла в ванную, приведя себя в порядок, я тихонько вышла на балкон. Открыв окно, я почувствовала, что за спиной кто-то стоит, обернулась и увидела Богдана, который держал в руках стакан с водой и таблетку аспирина, он бросил таблетку в стакан и протянул стакан мне.
– Спасибо, – я неуверенно посмотрела на него, выпила аспирин, убрала стакан и снова посмотрела на Богдана. – Богдан, – я виновато смотрела на него.
– Не надо, Настя, – тихо сказал он и обнял меня.
– Прогони меня. Хочешь, я сама уйду…
– Не смей так говорить, – он крепче обнял меня. – Не смей даже думать так.
– Я изведу тебя…
– Изведешь, если еще раз отвернешься от меня.
– Я не хотела… Я должна была держать себя в руках… Мне не страшно, мне не сложно… мне очень тяжело… мне невыносимо больно… Я не хочу верить в то, что их больше нет. Никого больше нет. Я не хочу верить в то, что уже никогда Марк не встретит меня у камина, никогда он не назовет меня доченькой, никогда… Я старалась сдержать свою боль. Я не смогла. Прости меня, Богдан.
Богдан смотрел в глаза Насти и понимал, что Насти, по-прежнему, нет, черный взгляд Мурены смотрел на него.
– Настюшенька, – тихо шептал он. – Настенька
