желтый, умудрился приземлиться прямо на собаку, которая дремала под окном.
Собака изумилась и для вящей убедительности в происходящем попробовала листик на вкус.
Вот так ведут себя кленовые листья этим безбашенным октябрем.
Бог мой! У нас весь балкон засыпан листьями клена!
Перечитала стихотворение. Задумалась. Понятия не имею, как его можно изменить, чтобы улучшить. И, самое главное, не вижу ни причины, ни повода.
Для написания стихотворения необходимо особое, особенное, хотя бы чуть-чуть измененное состояние сознания, совершенно по-особому отстроенное состояние души. Эта отстройка души происходит такими тонкими тропами, такими странными сетями душа отлавливается для написания именно в этот момент именно этого стихотворения, что вычислить эти пути и эти сети рационально, логически, чтобы входить в эти состояния по собственному хотению, мне никак не представляется возможным.
Если уж быть предельно честной и точной, следует отметить еще несколько характерных черт поэтического вдохновения и того самого состояния, из которого стихи рождаются, как крупные капли из конденсата с предельной концентрацией.
Не только тонкие тела принимают участие в этом удивительном и абсолютно нерациональном процессе. Физическое тело старается не отставать: перед тем как процесс пойдет, физическое тело пребывает в некоем волнительном состоянии. Я могу двигаться очень быстро – беспокойно, порывисто и стремительно. В полном соответствии с происходящим наблюдается повышенное сердцебиение и учащенное, более глубокое дыхание, что, в свою очередь, может сопровождаться жаром – прямо-таки физически ощущается, как по телу гуляют мощные волны энергии.
И каким-то совершенно непостижимым образом, причем очень быстро, эта энергия внутри тела превращается в энергию написания стихотворения. И, что само собой разумеется, стихотворение начинает писаться.
Как только первая строчка готова, – еще не на бумаге, но уже в голове, – физическое тело замирает, ему уже не нужна вся эта порывистость, а весь свой импульс он передает руке или рукам, в зависимости от того, записываю ли я стих на бумаге или на компьютере. Теперь физическое тело сидит тихонечко, как мышка, дыхание становится легким, неглубоким, почти необозначенным. Я совершенно забываю в этот момент, что у меня имеется физическое тело. В процессе записывания стихотворения я сама для себя представляю только тонкое ментально-эмоциональное тело, к которому приделана вполне конкретная физическая рука (к которой, в свою очередь, и остальное физическое тело), это стихотворение записывающая.
Вот это самое ментально-эмоциональное тело какими-то совершенно непостижимыми для рациональной составляющей моего мозга нитями связано напрямую с тонкими ментально-эмоциональными телами вне меня, в которых, как в некоем вселенском хранилище, хранятся в записи все стихи, все тончайшие
