Все подписано, и он теперь парфагонец. Дружище, вот зачем нужны были эти проблемы, а?
Выдернув документ, Нильс уткнулся в желтоватую бумагу с размашистой закорючкой и печатью:
– Твою ж мать… Ну, хоть она будет рада.
– В Академии уже новые анекдоты про тебя пошли.
– Меня это не волнует. Зато старые забудут.
– Ха, все знают, что тебя волнует, – рассмеялся Ричард, заплетая белокурые волосы в толстую косу. – Жениться теперь не надумал, кстати?
– Может, еще руку себе отгрызть?
– Иногда ты верно говоришь…
Нильс дочитал указ канцлера и спрятал его за пазуху, после чего выдохнул и расплылся в улыбке:
– Главное, теперь можно жить спокойно.
– Ну, и что дальше? Кого еще приволок в наш славный город? Лучше бы пару арогдорок прихватил для меня.
– О, любимая женушка разрешила?
– Какая еще женушка?
– Как Лилечка, так сразу с памятью проблемы.
– Клевета!
Попрощавшись с приятелем и зайдя в дом, центурион поднял выбежавшего навстречу Томаса. Нерешительно потоптавшись на месте, он отнес его в округлую беседку в саду, сетчатые стенки которой заросли вьюном, создавая прохладную тень.
– Так. У меня разговор, – начал рыцарь, присев на лавочку и посадив мальчугана на колено.
– О чем, дядя Нильс?
– С этого дня… Нам разрешили тебя оставить, и все будут считать тебя моим сыном. Ты не против?
– Нет, – ответил Томас, глаза которого почти мгновенно намокли и покраснели.
– В общем, я и сестра никогда не заменим тебе родителей, но сделаем для тебя все. Понимаешь?
– Угу.
– Но у меня есть одна важная просьба, и мне хотелось бы донести ее до тебя. Слушаешь внимательно?
– Слушаю очень и очень внимательно!
– Мне вообще от тебя ничего не нужно, если честно. Но…
– Что, дядя Нильс?
– Я заплатил своим именем за твою жизнь в Парфагоне. А сколько проблем решил? Не подведи, а?
***
Уже на следующий день сияющая Маргарита отвела Томаса в наполненную детскими криками школу, которая больше напоминала целый город. Там были свои собственные парки, аллеи и площадки для упражнений. Главное здание венчала угловатая башня с черным флюгером в виде петуха.
Образование было таково, что к шестнадцати годам человек получал, за редким исключением, все возможные знания, какие только накопились в пыльных библиотеках Парфагона. После школы не существовало другой учебы. Лишь защитники отечества еще пять лет постигали военное дело в Рыцарской академии.
Однако для Томаса школа стала сложным испытанием. Его привели к детям, которые
