могли даже отправить в одну из Башен заточения. Поэтому женщины отдавали предпочтение облегающим платьям, кожаным сапожкам или туфелькам. Их волосы прикрывали чепцы, но они также любили носить шапероны – капюшоны с длинным шлыком на спине и иногда с пелериной на плечах. Более знатные особы показывались на людях в пышных платьях и носили геннин – высокую рогообразную или конусовидную шляпу с прозрачным шлейфом, иногда доходившим до пяток.
Мужчины чаще всего обходились балахоном, плотной кожаной курткой или подпоясанной рубахой поверх коротких штанов. Обувались они в сапоги до колена или сандалии в жаркую погоду, а голову предпочитали вовсе оставлять открытой или надевали тот же шаперон. Непременным атрибутом знати считались широкоплечий короткий камзол, круглая шляпа с перьями, туфли с вытянутым носком, а также накидки и облегающие колготки, которые неизменно вызывали смех у Томаса.
Полной идиллии мешали только арогдорцы, нервируя город подлыми набегами. К счастью, Королевский совет успешно оберегал Парфагон. В Совет входили высшие лица города, а возглавлял его все тот же Альберт Третий.
Альберт Штейн, как его звали в действительности, восседал на троне бо́льшую часть из своих трех веков жизни. Его семья правила королевством с самого его основания, то есть 948 лет. Тогда и началось летоисчисление, поскольку до той поры бушевали темные времена. Именно восшествие на престол Альберта ознаменовало резкий подъем уровня жизни и развития фазы. Его реформы привели к созданию того удивительного Парфагона, в который попал Томас. Поэтому все любили и уважали короля, чем неизбежно проникся и сам бывший селянин.
Однако горожане любили и посплетничать о главе Парфагона. Несмотря на шесть браков, новорожденная дочь оказалась его единственным ребенком. Вопреки всем правилам, она получила титул принцессы, хотя и без права наследования престола. Некогда короля радовал любимый сын, но творческая натура молодого человека не выдержала рамок своеобразного города. Принц покончил с собой, едва преодолев порог юношества. Поэтому все знали, что после Альберта место на троне было уготовано канцлеру.
***
Следующие тринадцать лет прошли в благополучии. Томас сносно овладел фазой, хотя по-прежнему тратил на это больше усилий, нежели другие парфагонцы. Его приемный отец дослужился до серебряного жетона трибуна, отчего еще чаще пропадал за городской стеной. В свои восемнадцать лет Томас с нетерпением ожидал момента, когда сможет составить ему компанию. Сам он вымахал в дородного шатена с густыми волосами до плеч и наливными губами, верхняя из которых все также была слегка вздернута. Казалось, его зеленовато-карие глаза сохранили не только врожденную задумчивость, но и искорки простоты из сельского прошлого.
В белой рубахе, в штанах с толстым ремнем и в башмаках с медной пряжкой, Томас вместе с друзьями
