так здорово получалось истории сочинять, что все заслушивались ими. Или зачитывались – ведь он умел и в компьютер их загнать, и книжечку смастерить.
– Откуда ты, Тёмка, столько тем добываешь? – поинтересовался я.
– Мои темки повсюду меня ждут, – рассказывал он. – Солнышко из-за тучи выглянуло шепчет мне, что оно там, за тучкой, делало… Прохожий остановился шнурок завязать, шнурок уворачивается, жалуется, как ему жить в дырках надоело… Ты меня спросил, сразу темки роем налетели, каждая хочет внимания добиться… Подожди, запишу одну.
Тёмка стал что-то строчить…
Мне же пришлось заткнуть уши – такой гвалт подняли налетевшие темки.
Служба Иван Иваныча
Иван Иваныч Иванов любил напевать наедине единственную запомнившуюся строчку какой-то песни: «Наша служба и опасна, и трудна…». Но не службой называл своё дело, а служением. Это были потаённые мысли. Как и всё его дело.
Гений Иванов знал, какие книги должен оставить человечеству, и старательно их писал. Знал: сейчас они никому не нужны. Не предлагал их издателям, не искал читателей, не публиковал в интернете. Знал: настанет время, когда написанное понадобится и станет вехой человечества. Не пытался угадать сроки. Писал книги и придумывал способы, чтобы они сохранились до нужного момента.
Как гений Иванов имел право на такую причуду.
Теневая зона работоспособности
Писатель Лабор был трудоголиком: ценил каждую рабочую минутку. Он прекрасно знал, чем заниматься в свежее утреннее время, в деловитые дневные часы и в вечерние, пропитанные усталостью.
Знал, когда надо, проснувшись ночью, уговорить себя спать дальше, а когда вскочить и записать пришедшее в голову, или дождаться озарения перед чистым листом бумаги.
Лабор гордился открытием теневой зоны – между работоспособным временем и глубоким сном!.. Оказалось, что уже сидя полусонным на кровати можно записать несколько необычных тем на завтра. Число их ограничивалось автоматически – падением на кровать и мгновенным засыпанием.
Берегитесь трудоголизма! Не повторяйте подобные опасные эксперименты без наблюдения врача!
Неизвестный великий писатель
Конечно, Видади был великим писателем. Он знал это, но не кичился. Что он хороший писатель, знали все его читатели, но не что великий. Ведь великих в школе проходят!
Читателей Видади было не так уж много. Ну, сколько есть, думал он. Не знаменитый ведь я, не прославленный, просто великий. Моё дело писать свои книги, а не прославляться и знаменититься.
Издатели у Видади были, но закончились. Теперешним издателям нужны прославленные и знаменитые, или молодые, пишущие что читателям нравится сейчас, не потом.
Ничего, думал Видади, появится когда-нибудь великий издатель, он мои книги опубликует. Надо только все их написать успеть.
Коробки-копилки
В однокомнатной
