знакомым? Только ли потому, что мелькало на десятке городских афиш? Может, этот зверь так или иначе бродил в потайных лабиринтах ее собственных влажных фантазий?
– Меня зовут Майя. Но это не важно, – выдохнула она ему в губы. – У тебя слишком жесткая прическа.
– У меня слишком жесткий стояк, Майя. Если попустит – тебе повезло. Если кончу в джинсы – тебе пиздец.
Плавно покачивая бедрами, она делала все возможное, чтобы не попустило. И улыбалась, получая странное удовольствие от простого созерцания его лица вблизи. Правильные нордические черты, впалые щеки, прямой нос… Ей вдруг подумалось, что, пройдись она языком по его ноздрям, ее тоже вставило бы.
Она улыбнулась.
– Тсс… Не торопи события. Если я увижу твои тощие ноги в носках, я со смеху умру, Грешник.
– Ты охуевшая совсем? – злые глаза были близко-близко, но ее страх ушел куда-то за пределы сознания, изредка отдаваясь холодком под ложечкой. – Совсем охуела, да?
– Это ты виноват. Заткнись, пожалуйста…
Глядя на него с высоты собственного локтя, Майя внезапно осознала всю глубину собственной неудовлетворенности. Жизнью, работой, собой теперешней, подобием отношений… Может быть, именно это придало твердости ее пальцам, когда она уверенно сжала горло Саймона.
Заставив его проглотить очередную реплику.
Чувствуя, как двигается под ее ладонью его острый кадык. Как бьется его пульс, который почти не пришпорился. Адреналин для него – привычная субстанция, видимо. Ей хотелось покончить с этим быстрее, чтобы не нарываться на большие неприятности. Но вместе с тем, желание пролонгировать кайф хотя бы видимого превосходства над красивым раздолбаем нарастало с каждой секундой.
Он сказал, что не прочь быть связанным.
Он сказал, что убьет ее, если…
Это и есть жизнь?
– Ты хоть чего-нибудь боишься, Саймон? – поинтересовалась Майя, лизнув его колючую щеку мягким языком от уголка рта до самого виска. Во рту полыхнуло так, будто она дернула водки, а низ живота скрючило, как от боли.
– Сдохнуть от старости. Но мне это ни хуя не грозит…
– Чем таким ты убиваешься?
– Я научу тебя плохому, когда ты успокоишься. Не отвлекайся, меня это кумарит…
Его горло приятно вибрировало в ее руке, но этого было уже недостаточно. Привстав, левой рукой она заломила петушиный гребень его могавка назад, прижимаясь лбом к его лбу, явно причиняя ему боль и продирая залитые лаком светло-голубые волосы.
– Скажи сейчас… Пожалуйста.
Хеллстрем среагировал мгновенно, окончательно превращая ее платье в широкий пояс, впиваясь пальцами в ягодицы и с силой усаживая ее обратно.
– Много чем. В основном, аптекой… Ты собиралась ударить меня – валяй. Но, сука, зад твой останется здесь.
Майя родилась левшой, но уже младшая школа
