изволил выпить виски двадцатилетней выдержки из хрустального фамильного бокала. Изящнейший хрустальный сервиз когда-то привезла в качестве приданого будущая миссис Пардалис, о чем мэр поведал гостю с ностальгической слезой в голосе.
Профессор выпил залпом чудесный напиток и тут же метнул бокал в камин. Осколки и брызги разлетелись по столовой. Звону разбитого хрусталя вторил искрящийся смех Дейзи. А гость, воспользовавшись всеобщим остолбенением, поблагодарил за чудесный ужин и вышел вон.
Конечно же, весь городок утверждал, что виной тому скандалу именно пудинг с корицей. Однако после того, как профессор вышел из дома мэра, произошли события, после которых все и думать забыли о десертах.
Поспешно ретировавшись с мэрского ужина, доктор отправился вовсе не домой, чтобы выспаться после утомительного путешествия. Он отправился в паб на окраине, прямо в парадном пиджаке и белой рубашке. Там он уселся возле барной стойки и влил в себя приличную дозу коньяку. Местные жители у нас в основном пьют пиво или эль, так что коньяк в пабе был откровенно мерзким. Скорее всего, это вообще был не коньяк. Возможно, именно качество алкоголя стало причиной дальнейших странных событий. Но это не точно.
Завсегдатаи паба тем временем гадали, что за пижон зашел на их территорию. Они посчитали его очередным заезжим торгашом, который закупает у них, бедных рыбаков, селедку и затем втридорога продает ее в столице.
Тем временем, профессор, употребив коньяк внутрь, изволил играть в бильярд с местными выпивохами, уже весьма враждебно к нему настроенными. По роковой случайности, он выбрал себе в партнеры по бильярду самого большого и мрачного мужика, с мощными волосатыми ручищами.
Далее профессор блестяще разбил пирамиду и вообще не дал здоровяку ударить по шарам, выиграв в чистую. Потом он обыграл всех тех, кто посчитал его первую игру везением. Потом кто-то схватил его за ворот белой рубашки, а он на это ответил, ударив кием в живот… Началась массовая потасовка. Кто-то оттаскивал драчунов, кто-то бил наугад, в конце концов передрались абсолютно все.
А доктор Маб вел себя так, будто ему отказал инстинкт самосохранения. Окажись там мой дядя Генри, профессор немецкой литературы, он бы сказал, что в доктора вселился скандинавский берсерк. Он дрался так дико и отчаянно, что в конце концов на него навалились несколько человек, связали руки его же пиджаком, усадили на барную табуретку и налили коньяку за свой счет. Они поняли, что биться странный пижон будет до смерти. Никому не хотелось садиться в тюрьму из-за заезжего задаваки.
Доктор бился в путах, будто в смирительной рубашке, но через некоторое время остыл, даже смилостивился и согласился выпить. Его самый первый соперник, волосатый здоровяк, уважительно поднес к губам профессора рюмку, не решаясь пока развязывать ему руки. Дебошир выпил мерзкого коньяку и несколько раз глубоко вздохнул. Но, как только его развязали, он набросился на противника, словно дикая кошка. Завсегдатаи
