самым превращается из реального в ирреальное, из силы в слабость, из человеческого в нечеловеческое или из цветка в чертополох, из интеллектуальной темени в ясность безумия: в зависимости от того, как смещается способность внутренней точки зрения мысли, изменяется этот остров, объект предельной досягаемости нашего внимания.
Место без пространства, где растворяются противоположности, порог невозможного, вспышка гения, ты соединяешь в себе нацию без берегов и островного владыку, весь целиком народ магов.
И ты не смерть, и ты не жизнь.
И ты был бы всем (а не чуточкой каждого)
Если бы, прежде чем стать всем, не был ничем.
Приветствую тебя, ничто, венчающее мудрецов!
Знание без сознания и исконное подсознание,
Запах духовных стрекоз, мотыльков!
Пустошь ошеломительных и спокойных излишеств
Материя осевого мгновения вместо полярной звезды и хлеба пчел…
Гуд зноя под снегом света…
Седлайте жнейку, Пенелопа под руку с Мальдорором, и пожинайте кометы, вольеры и мандрагоры, сожните все клочья перьев и трюки слов, чтобы быть мне пером, клочком света в закромах муравьиных!
Фауст в необъятном и бесконечном!
Ах! что за услада быть автором собственного апокалипсиса!
Фауст в сумерках со своего балкона
Из своего окна Семирамида улетала глазами в город, ибо если через дверь входят, через окно ускользают: она походила на мыслителя, но мыслила ли она? Положив руку на лоб, склонила лицо; она походила на мыслителя, но мыслила ли она? У нее изо рта вырывались глубокие вздохи и фразы из тех, что произносят великие люди; она, казалось, осмысляла, что говорит, но мыслила ли она? В сердце я рассуждал: «Мыслитель – это тот, кто мыслит, но разве не так все и поступают, но не все же мыслители? Так, значит, мыслитель – не просто кто-то, кто мыслит, а тот, кто мыслит определенные мысли: какие же мысли заставляют стать мыслителем?»
Со своей террасы Семирамида не могла не заметить, что большие города скорее, чем пустыни, способны навеять чувство одиночества:
Ночные города с зажженными огнями,
Каждое окно это звезда
Каждая звезда око города
Каждый квартал плеяда
И небо отражение города.
Ночные города, закрытые ставни
Веки спящих домов,
Спит в вас башня и Вавилон,
Закрытые ставни, веки спящих звезд.
И под каждым веком бодрствует сущность и ждет, бодрствует семирамидский мыслитель, бодрствует очередной Фауст, ускользает и улетает в город.
Семирамида хотела сказать нам об одиночестве единственных детей, баюкающих себя среди городских огней, ибо под каждым веком скрывается не мужчина, и не женщина, и не ангел – ангелы тела не имут, – возможно, фея из какой-то правдивой истории. Семирамида хотела сказать нам об этой фее в городах спящей ночи:
Она была там, как никогда сущая, материальная, осязаемая, тянущаяся, как ползучее растение,
