находила.
В тёплый угол свой уходила
и там зачем-то рыдала.
Чего тебе было мало?
Что пропало, то и пропало,
не подберёшь, не склеишь,
дыханьем не отогреешь.
Вот и ходи теперь с богом
всё одним и тем же порогом.
Ключ у тебя с собой,
им свою хатку закрой,
да и сиди в ней тихо:
не пролетит ли лихо,
ворон ли не прокарчет,
дитя ли где не заплачет.
Тебе нет до этого дела,
ты выйти на улицу не захотела,
тебе мир за околицей страшен:
в черный цвет разукрашен.
А выйти когда-нибудь да придётся:
шаг, другой и нога разойдётся,
размашутся руки,
от величайшей скуки
раскричится голова
и пошла, пошла, пошла
на «вы» одна-одинёшенька!
Какая же дева хорошенькая
в пустой квартире томится!
Спи родная, пусть тебе снится
море, берег да оберег —
твой родной человек
и с ним настоящая дружба,
если он тебе нужен.
Что ж, выбор за ней. Иль за вами.
А я подожду, когда свалит
цвет черно-белый отсюда.
То грязь на дворе, то простуда.
– Ой, одна я у маменьки,
одна-одинёшенька я у папеньки,
никто меня замуж не берёт:
никто в наши ворота не пролезает!
– А широки ли ворота?
– Папанька сделал для кота.
Ой, несчастная я, горемычная!
– К горю мы привычные!
– Да кто это лезет,
кто плакать мне мешает?
– Сосед твой Мишаня!
– Я соседей с малых лет не видала,
маманя гулять не пускала.
А страшной ты сам али нет?
– Пригож собой, пока что не дед.
– Ой, жизнь моя нескладная,
гори она неладная!
А замуж ты меня, Мишаня, возьмёшь?
– Через забор ко мне сиганёшь?
– А зачем мне через забор сигать?
– По другому мне тебя не забрать!
– Ой-о-ой, ведь папанька будет ругаться,
а маманька по полу кататься!
Уходи-ка подальше Михайло,
моего деда не видел ты хайло!
– Тьфу на тебя, дура деревенская!
– Ой да несчастная я, честная!
И зачем бог мучился:
делал меня мученицу?
Пойду-ка, утоплюсь я в корыте.
– Голову свою не простудите!
– Да кто ж это опять мне плакать мешает?
– Борька-хряк с корыта вещает!
Тьфу
