чуть выше 185 сантиметров, спортивный. Его волосы длиной до подбородка, которые, когда он поёт или думает о чём-то, всё время зачёсывает назад. Прямые, графичные, тёмные брови, которые только подчёркивают зелёный оттенок его потрясающих глаз. А скулы?! Острые, чёткие, мужественные. А вкупе с волевым подбородком создается впечатление, что его лицо словно высечено из камня. А губы это просто что-то с чем-то. Такие скульптурные и фактурные, чётко-очерченные.
Но самое главное в Дэвиде – это его голос. Вибрирующий, бархатный, тёплый, наполненный, богатый баритон. Он невозможно красив. Захватывает тебя в плен и уносит куда-то. Он такой глубокий и приятный, что мурашки сходят с ума и носятся по телу, как ненормальные. Он окутывает и согревает. Забирается в самую глубь сердца и остаётся в памяти навсегда. Его голос… Я его про себя называю «шоколадным». Почему? Не знаю, просто такая ассоциация. Когда пьёшь горячий шоколад, он обволакивает тебя, принося истинное наслаждение. Вот и его голос такой же. Его нельзя прятать. Им необходимо гордиться и делиться с людьми. Мне кажется, он мог бы стать одним из лучших вокалистов на сегодняшний день. Дэвид невероятно талантлив, это надо признать.
В общем, он очень хорош собой. И мой интерес к нему совершенно не как к брату. Дэйв мне нравится. На самом деле давно нравится. Однажды, я его увидела на игре в бейсбол за нашу школьную команду, куда нас с Хлоей позвал Майкл. Ему тогда было пятнадцать. Я его увидела и… влюбилась. Дурочка, знаю. Мне было четырнадцать лет. Что я могла с собой поделать?
Потом изредка видела его в школе, но он особо не замечал меня. А я писала стихи, думая о нём, засыпала с мыслью о нём. Короче, я прям дура! Прямо настоящая такая дура, которая влюбилась в местного красавчика-спортсмена-певца. Как вы понимаете, таких, как я, у него вагон и маленькая тележка. Поэтому я тщательно скрываю свои чувства. Постоянно спорю с ним, чтобы не показать свои истинные эмоции.
– Слушай, Дэйв, можешь пытаться задеть меня сколько твоей душе угодно, это всё бла-бла-бла, – для убедительности на руках показываю его пустой трёп. – Сегодня мой день и ничего мне его не испортит. А мой язык кому-нибудь может очень даже понравиться, – и показываю ему этот самый язык, для наглядности.
Прищуриваясь, улыбается.
– Не сомневаюсь. Но ты слишком мелкая, чтобы демонстрировать его, – парирует этот важный и довольный своим остроумием тип.
Отталкиваюсь от стола и подхожу к нему. Приходится задирать голову, ведь я, чёрт подери, мелкая.
– Поёшь ты лучше, чем общаешься с девушками, – шиплю на него.
– Поверь, никто не жаловался, – улыбается, придурок.
– На меня твои чары не действуют, – довольно улыбаюсь и отпиваю коктейль.
Провожу языком по губам, слизывая капельки жидкости. Дыхание Дэйва сбивается, грудь начинает высоко вздыматься.
– Тебе рано ещё пить алкоголь, – более низким, чем обычно, голосом произносит, смотря на мои губы.
– Тебя
