губами осторожно. Тихонько чмокает. И от щеки по всему моему телу разливается офигенно приятная истома. Я зажмуриваюсь и улыбаюсь шире:
– Ка-а-айф… Хочу ещё.
Сам прижимаюсь щекой к её губам. Она отворачивается.
– Нет, я уже поцеловала, ты же обещал…
– Ну что тебе, жалко? Ещё один разочек?
И она целует снова! Так же робко и осторожно. И снова по венам течёт расплавленное тепло…
– Ещё…
– Нет, всё, хватит!
– Ну пожалуйста…
– Нет!
Обхватываю пальцами Мышкин подбородок и прижимаюсь к губам, так же нежно, как мгновение назад она к моей щеке.
И мне тут же прилетает звонкая плюха. Отшатываюсь назад, смеясь.
– Какой ты мерзкий обманщик! Я так и знала, что нельзя тебе доверять! Ты обещал! Врун! Трепло!
Отталкивает, пока я ржу, сбегает из-под лестницы, несётся вверх по ней.
Я прислоняюсь спиной к стене и слушаю её шаги. Не могу перестать лыбиться, из-за чего прокушенная Мышкой губа снова начинает кровить.
Слышу, как наверху хлопает дверь. Ну всё, она дома. Мышка в норке. Значит, третий этаж…
Слизываю кровь с губы, прикрываю глаза, улыбаюсь. Я нравлюсь тебе, Танечка. Как бы ты ни брыкалась, это чувствуется. И ты мне нравишься. Очень.
Кто знает, может, это всё надолго…
А твоего пи*ора на мерине мы как-нибудь нейтрализуем.
Выхожу на улицу, там всё ещё адски холодно. Но мне теперь на это пох*й. И даже от необходимости идти домой уже не так выворачивает. Мышкины поцелуи забрались под кожу и греют. Кайф.
Втыкаю наушники и шагаю, хрустя кроссами по снегу. Красивые улицы центра постепенно сменяют мрачные закоулки моего района. Но сегодня мне на это насрать. У меня шикарная новая игрушка. Всё остальное отходит на задний план.
Захожу в подъезд, поднимаюсь на второй этаж, включаю фонарик на телефоне, потому что не видно ни черта. Кто-то опять спи*дил лампы. Руки бы поотрывать.
Нахожу в темноте свою дверь, прислушиваюсь. Вроде тихо. Вставляю в скважину ключ, проворачиваю, захожу.
В нос бьёт запах перегара, чужого тошнотворного пота и грязных носков. Значит, она снова не одна. Интересно, кто на этот раз?
Стягиваю куртку, разуваюсь, включаю в кухне свет. На столе пустая бутылка из-под дешёвой водки, грязные тарелки с размазанными по ним остатками салатов. Которые тоже источают мерзкий запах. Видимо, уже успели прокиснуть. Меня тянет блевать.
Захожу в комнату, не включая свет. Эта шлюха голая, вырубилась верхом на каком-то мужике. Блять. Хочется уе*ать ей. Подойти и свернуть шею. Отсидеть потом лет десять-пятнадцать, но только не видеть больше никогда её голой на чьём-то вонючем члене.
Врубаю свет. Они морщатся, перекатываются, пряча морды в подушки, но не просыпаются.
– Подъем! – рявкаю я.
Мать шевелится, кое-как перемещается в сидячее положение, светя своими обвисшими сиськами.
