style="font-size:15px;"> На улице – серо-ржавое месиво. Ботинки, пусть и очень хорошие, а всё равно промокают из-за этой химической присыпки на дорогах – когда они только успевают! Он вспомнил море – это его защитный механизм. Только мысленно возвращаясь в тепло, он может пережить пронизывающий до косточек ветер (а ведь всего минус три!). Вино тоже обычно помогает, ну да ладно.
Тогда, в необъединённом мире, он обитал у моря и ещё мог разговаривать на родном языке. И жить в своей стране, и знать свою национальность, и чтить традиции предков. С тех пор прошло так много лет, что сложно сказать – было ли это всё взаправду или он только сочиняет, приукрашивает, наполняя себя тоской и надеждами о прошлом. Море. Молодость. Родина.
«Родина, Родина, Родина», – повторял он про себя в минуты покоя, чтобы не забыть. Сохраняя в своей памяти, он как бы продлял ей жизнь.
Асиф на пляже – кадык уже увеличен и над губой пробивается совсем не юношеская щетина, но взгляд блуждает, и на щеках веснушки, какие только у детей бывают. Он лежит в шезлонге – почти мужчина, совсем ребёнок – пьёт какой-то химический сок, другой рукой – в телефоне. Женщина с длинными распущенными волосами и тюрбаном на голове что-то говорит, он не реагирует. Она подходит и натирает его кремом. Юноша только подставляет нужные части своего тела, не отрываясь от экрана ни на секунду. Вот дама пшикает раствор себе на руку и вдавливает его Асифу в спину, в плечи, в длинные, покрытые мягкими волосками ноги. Она трёт медленно, то кругами, то вдоль и назад. Здесь нет эротизма, но оторвать взгляд невозможно – это самая откровенная публичная сцена из всего, что позволено видеть.
Асиф отворачивается, перед глазами на экране – книга, и книга говорит: «Основная функция женщины – биологического существа – не вынашивание потомства, как считалось ранее, а стимуляция мужчин к конкурентной борьбе за неё. Тем самым мужчины развивают свои лучшие качества, а значит, человечество эволюционирует».
Он смотрит на свою спутницу – её волосы растрепал ветер, и она выглядит чуть моложе с этими прилипшими к лицу и шее прядями, потом он смотрит на себя – кожа блестит от крема, местами тот не до конца впитался, и плечи пацана в белых разводах. Он порывисто встаёт, ставит стакан и одним шагом уходит с пирса в воду.
«Эй, мне что, снова тебя натирать?!» – с сильным акцентом возмущается женщина. Он не оборачивается: спокойно, напоказ, плывёт в сторону красных буйков и за них. Растерянная клиентка остаётся на берегу.
Для эволюции ему не хватает чувств – на этих курортах всегда так. Любой отдыхающий может стать твоим, но это всё ненастоящее, и оттого грустно и противно вдвойне. Чтобы духовно очиститься, он смотрит много драм и сериалов по национальному телевидению со всем этим налётом романтики и патоки. Хорошие смотрит, плохие смотрит, самые ужасные, бездарные, отвратительные.
Невыносимая тоска охватывает Асифа часто после просмотров, и кажется, что все мастерски сделанные фильмы этой категории работают одинаково: это не про чувства и «ах, как хочется такой любви», а об упущенных
