завтра двадцать три стукнет! Надо хоть иногда развлекаться. Грешишь ты.
Развлекаться-то я развлекался. Только я предпочитал проводить свой досуг в полной тишине в своей комнате, пока в голове беспорядочно взлетали бы вверх разные приятные мысли.
Кому нахрен сдалась эта ваша дружба с этими вашими друзьями, если есть занятия гораздо интереснее?
– Думаю, ты прав, – сказал я вместо того, о чём действительно подумал. – Пригласи всех, кого считаешь нужным. Только без чёртовых зануд, ладно?
– Вот это уже правильно, братец, – засмеялся Бобби, наверняка уже потирая ладони в предвкушении. – Будет сделано, мистер Максвон. До связи.
– Давай.
Я положил трубку и кинул телефон на кровать, сам же проходя в ванную комнату, чтобы принять душ и освежиться.
На моём чёрном столе в кабинете аккуратными стопками, словно солдаты, выстроились все документы; причём выстроились они в правильном порядке, по номерам, цвету и размерам. Ручки и карандаши лежали на специальной для них подставке, а тетради и блокноты стояли возле светильника, просунутые между стеной и документами. Кроме того, над столом и по всему кабинету висели большие длинные полки на всю стену с накопившейся на них коллекцией разных книг про войны, смерть и хаос. Наверное, ни один из моих дружков литературой не интересовался, но вот меня с детства тянуло в библиотеки, где я порой засиживался до поздней ночи.
– Мистер Максвон, – произнесла горничная за дверью моей комнаты, постучав три раза, – ваш завтрак стынет.
Часы показывали десять часов утра, и, наверное, именно из-за того, что я так поздно встал сегодня, внутри меня поселилось чувство не из самых приятных. Обычно я просыпался в семь, чтобы выйти на утреннюю пробежку и немного размять мышцы в тренажёрном зале подвального помещения нашего дома.
Я вышел из своей спальни и спустился вниз, где вовсю поперёк стола уже суетились чёрно-белые пятнышки, то бишь горничные. Они накладывали завтрак, наливали чай, ставили кофейник, тарелки и столовые приборы, клали салфетки, – и всё это для меня одного. Когда же я показался в поле их зрения, они скромненько быстро выпрямились и поприветствовали меня почти хором:
– Доброе утро, мистер Максвон.
Я выбрал проигнорировать их и сел наконец за стол.
Мне тут же сунули какие-то бумаги, едва я притронулся к чашке с чаем.
– Вот это нужно бы подписать, – сказал этот напыщенный индюк, работающий у отца секретарём. Я вообще удивился его присутствию, посчитав, что этого идиота точно также не будет дома.
– Разве твоя работа здесь временно не окончена? – спросил я, беря в руку протянутые бумаги. – Каким образом отец не взял тебя с собой?
– Как только подпишите, сразу удалюсь. Наставление вашего отца, мой дорогой друг.
Я незаметно стиснул зубы, борясь с ярким желанием выбить ему зубы за его самое излюбленное обращение ко мне.
Конечно, я не стал подписывать эти чёртовы листы бумаги вслепую; я внимательно прочёл всё,
