мертвецов.
– Они же будут настоящей элитой! Как ты говорил, «благородны, красивы, с орденами»! – возмущенно вскинулся сын.
– Ладно, ладно, – примирительно шепнул я, – теперь сам видишь, что на людей они смотрят как на скот. Хотя попасть в эту элиту может каждый.
Мальчик посмотрел на меня удивленно и вопросительно.
– Да, любой, – кивнул я. – Достаточно стать мертвецом…
Маяк
За окном быстро темнеет. Ранние январские сумерки скоро станут ночью. Уже несколько дней как наступил новый – тысяча девятьсот десятый – год. А сейчас я зашел по партийным делам к своему товарищу.
Нам, социал-демократам, приходится быть очень осторожными. После поражения революции все мы, образно выражаясь, ходим под топором. Поэтому – конспирация, нелегальное положение и все прелести, с этим связанные.
Дела мы уже обсудили, и Сергей Медведев с довольным видом наливает нам чаю, весело рассказывая забавную историю.
– Один из наших молодых товарищей насмешил вчера, – улыбается Сергей. – Интересный он. Дылда, меня на голову выше, плечист, басист. С виду дядька, а по годам еще мальчик. Его и из-под ареста выпустили, собственно, потому что несовершеннолетний, шестнадцать лет всего.
– А по какому делу был арестован? – вежливо спросил я, пока не видя ничего особенно интересного в его рассказе.
– Что ты! – машет рукой хозяин, пододвигая ко мне чашку с чаем. – Он участвовал в организации побега.
– Да ну? – теперь я чувствую легкое любопытство.
– Да. То самое дело о побеге политкаторжанок из женской тюрьмы, – глаза моего собеседника наполняются легкой завистью к участникам героического события.
– Да… да… – я, конечно, в курсе дела о нашумевшем побеге. – Двоих, к сожалению, уже задержали в Москве.
– Вот и наш молодой друг долго в одиночке обитал, несмотря на то, что улик против него не было.
– Тяжеловато, наверное, пацану в тюрьме-то? – посочувствовал я.
– Не думаю, – заулыбался рассказчик. – Это ж не первый его арест. Он, не гляди, что молодой, – бывалый парень. В прошлый раз товарищи его даже старостой политзаключенных выбрали. И, знаешь, там просто легенды ходили про то, как он надзирателям и тюремному начальству жизни не давал. Добился, чтоб им разрешили из разных камер вместе собираться. Даже петь позволяли…
– Шестнадцатилетний пацан? – недоверчиво переспросил я.
– Тогда ему всего четырнадцать было, – кивнул Сергей.
– Молодец.
– Да, – Сергей отхлебнул душистого чая, откусил баранку и с новым вдохновением заговорил причавкивая. – Так вот, вчера он пришел ко мне. Бледный, конечно, после нескольких месяцев в одиночке, но серьезный и, я бы сказал, вдохновленный чем-то. Поговорили о разном. А потом вдруг хочу, говорит, делать социалистическое искусство! Представляешь?
