ужасать собеседников описанием опасностей, в каких пришлось побывать, а кто попал в них случайно, тоже, конечно, не преминет в дальнейшем похвастаться, но тем более будет стараться избегнуть новых приключений, хоть предыдущие старания и не помогли избегнуть их ранее, и хоть приключения окончились счастливо. К тому же, это они только пока что окончились счастливо. Даже не вступая в противостояние с Тенкутли в его собственном тепанкальи, мы не можем точно сказать, что никакая опасность здесь нам не грозит. Конечно, все здесь в один голос говорят, что Тенкутли нас не обидит, но кто знает, не обманывают ли они нас дружно, ради своей или даже нашей пользы. Ведь бывает ложь во спасение, и, если кецалькўецпалин намерен нас съесть – это я ради примера говорю – было бы дурной услугой со стороны тех, кто об этом знает, сообщить грустную весть нам, если бежать отсюда все равно невозможно. Или они могут думать, что это было бы дурной услугой, принимая во внимание, что вообще-то это спорно. Я, правда, и сама не знаю, что предпочла бы в таком случае – знать или не знать? Вот в чем вопрос.
Но, выбрались мы уже из опасных приключений или нет, мы вовсе не обязательно должны были к ним привыкнуть. Нас тут четыре женщины, которых вы НАСИЛЬНО извлекли из их мирных домов и отправили в опасное предприятие; но характер их оттого не изменился. Да и очень уж разные мы все, чтобы легко делать общее дело.
Пока я размышляла об этих обстоятельствах, разговор начала фам Сомех. Это был
РАЗГОВОР об ИМЕНИ МОНСЕНЬОРЫ ТОВ и ДЕРЕВНЕ МИРЕЙ
Она попыталась заискивать перед монсеньорой Тов, предположив, что ее, фам Сомех, деревня названа по имени той. Но та ни предположения, и в самом деле глупого, ведь она не сеньора де Мирей… ни разговора не поддержала. Оказывается, на самом деле монсеньора Тов – вообще ее второе имя… Я только подавала реплики «Как интересно!», и один раз попыталась сгладить неловкость ситуации, когда монсеньора Тов, опровергая предположение фрау Мем, сказала, что она не от инквизиции скрывалась, а от короля Франции Людовика, и фрау Мем сказала на это: «Тоже ничего себе!». На самом деле эти слова выражали восхищение, еще бы – иметь врагом самого Всемирного Паука могут только очень значительные персоны! Но монсеньора Тов, не привыкшая на равных разговаривать с бюргерами, которые не всегда маскируют или хотя бы сдабривают иронию большой порцией лести, видимо, приняла эти слова за попытку ее ОЦЕНИТЬ, то есть – за выражение превосходства, обиделась, и отвечала: «Спасибо, ваша снисходительность мне льстит». Тут уж я попыталась спасти ситуацию. Все-таки я из семьи патрициев, хоть и испытавшей лишения, а патриции, будем откровенны, будучи бюргерами, всегда старались подражать аристократам. Хотя аристократов эти попытки, скорее всего, смешат, а бюргеров определенно злят, но все же патриций – именно тот, кто поймет их обоих и поможет им хоть немного понять друг друга и меньше пенять друг на друга.
Я: Марсия хотела сказать, что восхищена вашей храбростью.
Монсеньора Тов: О, нет!
