за шокером, бесцельно болтавшимся на поясе, но мне было чем крыть.
– Лучше подумай еще раз, – предупредила я, снимая перчатку. Ритуальный рисунок, вязью огибавший все мои пять пальцев, казался настолько бледным, что лишь самую малость выделялся на фоне смугловатой кожи. Но и этого хватило, чтобы заставить доблестного блюстителя в ужасе отпрыгнуть к стенке.
– Больная сука, – прошипел он.
– Так говорят, – бросила я и зашагала к шефу. Думала, получу взбучку за нападение на офицеров, но тот то ли ничего не заметил, то ли плевать хотел на молодняк.
– Ну что тут?
Бинди посторонился. Я переступила порог и, бегло оглядев тесную и лишенную всякой мебели комнатенку, чуть ли не до отказа забитую следователями, непонимающе уставилась обратно на шефа.
– В смысле?
Бинди, тяжко вздохнув, пробурчал что-то в усы. Это насторожило сильнее прочего.
– Шеф, вы знаете, я ненавижу загадки.
– Тогда зачем во все это лезешь?
– Сами же вызвали!
– Да я ж не об этом, Силь. – Бинди досадливо покачал головой. – Ну да лейр с ним. Ребятки! Дайте-ка дорогу эксперту.
Негромкого приказа шефа хватило, чтобы толпа расступилась. Кое-кто, само собой, не оставил повода повозмущаться на счет того, кто тут настоящий эксперт, но мне было плевать. Глаз уже зацепился за то, чего тут быть не должно, и все остальное мигом вылетело из головы. Слабость, тошнота, раздражение – все забылось. Их место заняли изумление и шок.
– К-как это возможно?!
Кто-то рискнул засмеяться, но смех быстро оборвался, стоило шефу открыть рот.
– Ты нам, пожалуйста, расскажи, Силь. Это ведь по твоей части.
Следующие несколько мгновений я пыталась понять, на что смотрю, но получалось с трудом.
Это было тело. Без сомнения. Мертвая разумница человеческой расы. Трупов я на своем скромном веку повидала немало – людей и не только, целых, аккуратно разобранных по частям или зверски изуродованных, – но еще ни разу не доводилось встречаться с чем-то похожим.
Совершенно нагая, девушка лежала на спине, раскинув в стороны руки и ноги в форме пятиконечной звезды. Но это пустяк. Самое страшное заключалось в том, что вся левая сторона ее тела выглядела так, словно оплыла и растворилась. Притом не сплошной массой, а клетка за клеткой, будто фрагменты невероятно сложной мозаики. Как если бы некая сила пыталась заставить плоть сотворить то, что ей в принципе было несвойственно – перейти из твердого состояния в газообразное, – а потом взяла и бросила все на середине.
– Есть идеи?
Я боялась, что голосовые связки подведут, но вышло вполне уверенно:
– Пока не осмотрюсь как следует, ничего не могу сказать. – И это было самое близкое к правде, что я могла сказать.
Сознание переключилось в режим, когда все постороннее отступило на задний план, а перед глазами осталась
